Белый и чёрный (Рассказы)
Шрифт:
В загоне было много собак. Предчувствуя казнь, одни из них в страхе жались к углам и тяжело дышали, высунув языки, другие стояли, обречённо понурив головы, и только судорожно сглатывали, третьи в смятении и отчаянии бросались на решётку. У всех собак на шеях зияли кровоподтёки от щипцов собаколовов. Некоторые поджимали перебитые лапы, а один пёс корчился в предсмертных судорогах. Белой масти были только две низкорослые дворняжки. Михалыч смотрел на собак, и его сердце сжималось от человеческой жестокости.
Белый появился через неделю. Худой, замызганный, заливаясь радостным лаем, он нёсся из леса к дому Михалыча, а за ним,
— Где ж ты пропадал, чертёнок? — встретил его Михалыч. — И кого это ты с собой привёл?
Белый прыгал вокруг Михалыча, лизал ему руки, а медвежонок стоял у склада и недоумённо смотрел на эту встречу. Вытянув морду, он некоторое время сопел, принюхивался, потом присел и помочился. Белый подбежал к нему, боднул, как бы подбадривая, приглашая подойти к Михалычу поближе.
— Похоже, и не годовалок ещё, — вслух сказал Михалыч, разглядывая нового гостя. — Совсем несмышлёныш, даже человека не боится. Наверно, мать потерял и потянулся за Белым. Но как они свиделись?
Так и осталось для Михалыча загадкой, где всю неделю пропадал Белый и каким образом нашёл себе необычного друга.
Чёрный, как назвал медвежонка Михалыч, оказался доверчивым, с весёлым нравом. Оставив метки вокруг склада и дома Михалыча, он застолбил собственную территорию и стал на ней обживаться: в малиннике вдоль забора собирал опавшие ягоды, в кустарнике за складом откапывал какие-то коренья, в ящике, куда они с Белым забирались на ночлег, устроил подстилку натаскал прутьев, соломы, листвы. А под старой яблоней-дичкой облюбовал себе место под игровую площадку: приволок деревянные чурки и то и дело подкидывал их, неуклюже заваливаясь на бок, или забирался на яблоню и, уцепившись передними лапами за сук, раскачивался с осоловело-счастливым выражением на мордахе. По утрам Чёрный подолгу прислушивался к поселковым звукам: крикам петухов, гавканью собак, мычанию коров, людским голосам, сигналам автобуса. А по вечерам, встав на задние лапы, зачарованно рассматривал освещённые окна и огни фонарей.
Однажды ребята, которые приходили поглазеть на медвежонка, конфетами заманили его на близлежащую улицу, и там на него напали собаки. К другу на выручку тут же бросился Белый. Тихий, стеснительный пёс в минуту опасности показал настоящий бойцовский характер. Ощетинившись, издав воинственный рык, он заклацал зубами и мгновенно разогнал своих собратьев. С того дня, под прикрытием Белого, Чёрный отваживался посещать и более отдалённые улицы, но без своего телохранителя дальше дома Михалыча никогда не ходил побаивался чужих собак.
Михалыч получал небольшую пенсию и особой едой своих подопечных не баловал. Поэтому Белый и Чёрный частенько подходили к столовой и тактично усаживались около входа в ожидании подачек; осторожно заглядывали в дверь, принюхивались. Их редко чем-нибудь угощали. Многие недолюбливали эту компанию. Особенно шофёр Коля.
— Михалыч совсем спятил, — говорил он. — Устроил зоопарк. Подождите, медведь подрастёт, наведёт шороху, сараи начнёт ломать, задирать коров.
Но у ребят Чёрный был любимцем. Они кидали ему конфеты, пряники, печенье. Кое-что перепадало и Белому. Чёрный не жадничал и, если угощение падало ближе к его другу, никогда за ним не тянулся. Со временем медвежонок стал совсем ручным, брал угощение из рук и в благодарность облизывал детские пальцы. Только однажды
— Я ж говорил! Я ж предупреждал! Это первая ласточка! Ещё не то будет! Спохватитесь, поздно будет.
О случившемся узнали в райцентре, и высокие инстанции дали команду пристрелить медведя.
То утро было необыкновенно светлым — за ночь выпал снег. Чёрный, подчиняясь невидимым механизмам природы, в ящике утаптывал подстилку, готовясь залечь в спячку, и тут приехала милиция.
Михалыч с Белым отлучились на почту и не видели происходящего. Позднее кто-то из соседей рассказал Михалычу, как всё было.
Медвежонка растолкали вилами. Он вылез из ящика, встал на задние лапы и уставился сонными глазами на людей. Его нос был перепачкан печеньем, которое накануне Михалыч положил в ящик. Чёрный думал, ему принесли новое угощение, но вдруг услышал оглушительные выхлопы, перед ним замелькали яркие вспышки, и он почувствовал острую боль в груди. Он стоял, недоумённо смотрел на людей, а в него всё палили. Пытаясь сбить жар в груди, Чёрный повалился на снег, стал кататься на животе, трясти головой, реветь от боли. Потом постепенно затих.
Увидев друга мёртвым, Белый окаменел, потом истошно завыл, забился в ящик и двое суток из него не вылезал. А на третий день его точно заменили: он перестал отлучаться от дома Михалыча и зло рычал на всех, кто бы ни проходил мимо.
— Он сбесился, этот кобель, — громогласно заявил шофёр Коля. — Вчера на меня бросился, тварь! Хотел покусать. Ну, я ему дал!…
Слух о том, что Белый подцепил бешенство, разнёсся по всему посёлку. Чтобы уберечь собаку от расправы, Михалыч посадил Белого на цепь у крыльца, но однажды, уже в середине зимы, обнаружил цепь пустой. Вначале Михалыч был уверен, что кто-то отстегнул ошейник и сдал Белого собаколовам, но, съездив в райцентр, узнал, что на живодёрню он не поступал. И тогда Михалыч решил, что Белый сам разогнул карабин, связывающий ошейник с цепью.
Белый исчез из посёлка так же внезапно, как и появился. Иногда Михалыч думал, что пёс не вынес унизительной прикованности к одному месту и, обидевшись на него, Михалыча, предпочёл полуголодное существование в окрестных лесах, а иногда ему казалось, что Белый отправился на поиски тех, кто убил Чёрного, хотел отомстить за друга.
РЫЖИК
Я нашёл его в лесу под деревом. Он неподвижно лежал в траве светло-рыжий комок с выщипанным хвостом и ранками на голове. Похоже, он упал с дерева, где его клевали вороны — они часто нападают на бельчат.
Притаившись в траве, он испуганно смотрел на меня, его нос мелко дрожал от прерывистого дыхания. Я поднял его, и он доверчиво прижался к моей руке.
Когда я принёс бельчонка домой, мой пёс Дым пришёл в страшное волнение: стал крутиться вокруг нас, принюхиваться. Он никогда не видел белок, и необычный зверёк произвёл на него сильное впечатление. Некоторое время Дым сердито бурчал и фыркал, потом на всякий случай задвинул свою миску под стол и спрятал игрушки — мяч и тряпичного барана.