Белый Клинок
Шрифт:
– Можешь меня не убеждать! Я знаю, что она такое! – заверил его Керанраон.– Ну теперь дело сделано!
– Увидим! – осторожно отозвался Нил.– Ты не против, если я пойду вздремну?
Стражи-наемники покидали дворец. Сами соххоггои не решились им помешать. А, может, не пожелали. Сиргибры недоверчиво исследовали каждого, но никем не заинтересовались. Как только последний из стражей покинул дворец, солдаты Керанраона ушли из Далаанга.
Охоту за соххоггоями внутри Дворца Великого Ангана пришлось отложить. Начальник Канцелярии связался с Керанраоном и сообщил о том, что на востоке идет война. Сообщил
Спустя короткое время всадники Керанраона и Нила вместе с присоединившимися к ним бывшими стражами пересекли мост через Фуа.
XXVIII
«Омбамту или омбамцы – существа устрашающего вида. Сложением они подобны винным бочкам, руки их непомерно длинны, а ноги коротки. Лик – страшен: красные глаза с желтыми белками, толстые, как бы раздавленные и вывернутые губы, носы же от рождения – словно переломаны. Волос курчав и черен, но омбамту, стремясь к совершенству безобразия, красят его в алый. Нравом хитры, жестоки и грубы. Злоба их безгранична, а деяния ужасны. Храбрость, а вернее, безрассудство в бою – безмерны. Воистину говорят: ''Страшен, как Омбам!'' И трудно смертному уразуметь, для чего боги допускают к жизни подобных чудовищ. И я склонен верить, что не обычные они люди, а, как полагают некоторые,– порождение древних Властелинов Махд-Шагош».
Два омбамских лазутчика, укрывшиеся на окраине леса полутора милями южнее крепости Сонг, смотрели на море. Смотрели, как идут на юг белопарусные корабли Империи и чуть более грузные, но столь же устрашающие корабли фарангской эскадры под золотистыми, раздуваемыми ветром парусами. Множество кораблей. Омбамцы знали, куда и зачем идут боевые корабли, но нисколько не сочувствовали своим родичам, грабившим сейчас южное побережье Благословенного Конга. Эскадры уходят, и Фаранг, жирный кусок, сам падает в руки.
Два лазутчика были наблюдателями второй армады Омбама. Сейчас они вполголоса переговаривались, повторяя одно и то же. Все случилось именно так, как предсказал чужеземный колдун. Тот, что силой заклинания сделал невидимыми их самих и челнок, на котором приплыли омбамту на берег Конга. Страшновато среди бела дня, не таясь, плыть к вражескому берегу, но обошлось. Молодец колдун! Лазутчики принадлежали ко второй армаде. Первая армада, та, что сейчас грабит юг, куда больше. Зато – сброд. Бесчисленные пираты трех морей, прослышавшие о легкой добыче. А вот вторая – настоящий Омбам! Дважды тридцать боевых шекк и один большой четырехмачтовик. А на нем – сам Могучий Обу! О!
Когда корма последнего из кораблей исчезла за мысом, омбамцы бросились в лес, где заранее был припасен хворост для костра. Когда огонь вспыхнул, один из лазутчиков высыпал в него содержимое холщового мешочка. Тотчас еле заметные в дневном свете языки пламени обрели густой желтый цвет, а из костра огромными клубами повалил иссиня-черный дым. Поднявшись над лесом, дым обрел форму исполинского дождевого гриба, черного, как ночь, и видимого за многие мили.
Сделав свое дело, лазутчики бросились прочь. А в пятнадцати милях от побережья на шести десятках кораблей забегали матросы, поспешно поднимая красные паруса. Первым двинулся на запад большой корабль Обу, а за ним, то обгоняя, то сбавляя ход, десятки стремительных шекк. Как стая диких псов. Страж Севера, Фаранг – не просто добыча. Он – давний и опасный враг. Но придет Омбам – и не станет Фаранга! Ни домов его, ни кораблей его, ни людей! Так сказал Могучий Обу: Фаранга не будет!
Шесть десятков кораблей под красными парусами, пеня форштевнями зеленую воду, шли на запад.
Светлейший Робур вернулся в Фаранг через четыре часа после того как соединенная эскадра ушла на юг.
Посланец адмирала Адальга, единственный оставшийся в Фаранге солдат, встретил Робура на полпути к дворцу Наместника и без лишних слов вручил светлейшему скрепленный печатью адмирала свиток.
Прочтя его, Робур стал мрачен, как северное небо в последний месяц осени. Кивком поблагодарив посланца, он развернул своего парда и поехал к Гавани.
И все сорок восемь сотен моряков-воинов, недоумевая, двинулись за своим командиром.
Так же молча проехал Робур по широкой улице-аллее до Храма Тура, а оттуда, через площадь, через кварталы простонародья, мимо войсковых казарм – на круто сходящую просторную и тенистую аллею, ведущую прямо к порту. Здесь-то его и догнал гонец, чтобы вручить еще один свиток – от начальника канцелярии фарангского Наместника.
С тем же мрачным видом Робур сломал печать, развернул послание… и просиял.
Вспыхнул, словно разгоревшийся на ветру факел, и протянул свиток жезлоносцу:
– Прочитай и оповести солдат!
Потом, выбрав наугад трех воинов из первой сотни:
– Вы – со мной! – и снова жезлоносцу: – Адмирал Адальг оставил нам двенадцать больших кораблей и семь средних!
Помощник кивнул. Он уже прочел послание, и лицо его стало мрачно-озабоченным: прямая противоположность светлейшему.
– Еще,– продолжал Робур.– Отряди по пять верховых сотен в каждую из крепостей при входе в залив. Пусть помогут конгаям! Чтобы ни одна крыса не ускользнула. Остальным – на корабли и ждать в готовности! Я буду через час! Марш!
И умчался в сторону дворца.
– …Но,– с беспокойством проговорил Начальник Канцелярии,– если крепости пропустят их, кто гарантирует мне, что омбамцы не ворвутся в город?
– Я! – твердо сказал светлорожденный.– Я гарантирую. Своим словом. И сообщи начальникам крепостей: я отправляю по пять сотен воинов в каждую! Чтобы ни один корабль не вышел из залива! А ты позаботься, чтобы ни один из здешних «купцов» ничего не узнал! Они наверняка полезут в драку, а мне не нужны лишние заботы!
– Я сделаю! – ответил начальник канцелярии.
Абсолютная уверенность светлорожденного вернула ему спокойствие.
– Добрые боги привели тебя в Конг! – добавил он безо всякого лукавства.
Робур нахмурился, чтобы скрыть, как приятны ему слова конгая.
Пиратские шекки вошли в залив через широкий пролив. Их лоцманы великолепно знали фарватер, хотя вот уже две сотни лет ни один из кораблей Омбама не приближался к Стражу Севера.
Под гулкие удары барабанов, дружно работая веслами, длинные и узкие, словно огромные рыбы, пиратские шекки мчались со скоростью двадцати миль в час.