Белый Клинок
Шрифт:
– Если ты не перестанешь врать,– предупредил Тилод,– вместо денег получишь это!
И показал кулак.
– Я вру? – фальшиво обиделся Краорх.
Кулак приблизился вплотную к его носу.
– Говорю, говорю, господин! – поспешно затараторил соглядатай.– Я узнал, узнал! Шинон думал о Даге, но разве мог столь достойный господин, как ты, совершить преступление против нашего Великого Ангана? Нет, ты не мог! Но тебя похитили! И я узнал, кто это сделал, клянусь теми четырьмя золотыми, что обещал мне Шинон! Это очень опасный враг, господин! Но я был чуток, как гурамский следопыт, и отважен, как леопард! И я узнал, кто
– Хуран, ты сказал? – произнес зодчий, пытаясь вспомнить, знаком ли ему этот человек.
– Хуран! – Краорх подобрался поближе и заглянул снизу в глаза Тилода.
– Я много тебе рассказал! – напомнил он.
– Да,– зодчий развязал кошель и вынул оттуда золотой.
Краорх принял монету с достоинством.
– Этот Хихарра, где он теперь?
– Ушел в Гурам в прошлом месяце! И, боюсь, вернется не скоро, господин!
– Ладно! Что еще о моем сыне ты знаешь?
– Его увез Сарк, господин! У Сарка – речная баржа! Где он, я не могу тебе сказать. Его не видно уже три сезона, с тех пор, как он увез твоего Санти!
– Санти?
– Так звали… зовут твоего сына у нас! Его хорошо знают в Фаранге, господин! Ты можешь гордиться!
– Пока я хотел бы его найти! – проворчал Тилод.– Что еще тебе известно?
– Это все, господин, но я…
Тилод повернулся, и, не прощаясь, вышел из хижины.
– Если что нужно, господин зодчий, я – здесь! – крикнул вдогонку соглядатай.
– Не такие уж плохие сведения! – сказал зодчий своей подруге.– О соххоггое подлец наверняка соврал, а вот что схватили нас не по воле Великого Ангана,– уверен: правда! Раз так – похититель сам становится преступником! Вечером мы пойдем к Наместнику и потребуем расследования!
– А вдруг он сам замешан? – предположила Эйрис.
– Вряд ли! Зачем ему? Но, если он станет укрывать своего чиновника, я обращусь к Дагу, как ни противен мне этот блюститель помыслов!
– Сейчас мы едем к твоему дому?
– Да! До захода солнца дел у нас нет!
Когда они подъехали к дому, старый слуга зодчего уже окапывал плодовые деревья в саду. Еще утром Тилод послал мальчишку-бегуна за ним и за женщиной, что прежде убирала в доме.
– Покорми их! – Зодчий передал слуге пардов.
За время отсутствия Тилода дом обрел жилой вид. С мебели и шелка была стерта мелкая желтая пыль, проникавшая даже сквозь паутинную кисею. Комнатные цветы, спрыснутые свежей водой, задышали нежным ароматом. Посуда вымыта, в подвале – две корзины свежих продуктов. Служанка купила их на собственные деньги, зная, что хозяин возместит вдвое.
Они поели и поднялись в сад на крыше. Здесь, под сенью широких листьев, улегшись на шелковые подушки, Эйрис и зодчий предались тому, о чем мечтали с самого утра, а потом погрузились в полдневную дрему, необязательную на севере, но необходимую на Юге, где на это время приходилось слишком много солнечного огня.
Разбудил Тилода раздавшийся снизу удар бронзового гонга. Зодчий сел, мгновенно сбросив с себя сонную расслабленность. Эйрис приподнялась на подушках:
– Кто? – шепотом спросила она.
Тилод приблизился к самому краю крыши и заглянул вниз. У дверей стоял человек. Сверху видны только черная макушка и бронзовые плечи. Человек был один и, ударив в гонг, терпеливо ждал.
Знаком показав Эйрис, что опасности нет, зодчий по деревянной лестнице сбежал вниз, на ходу наматывая набедренник. Оружия он брать не стал.
За дверью стоял юноша года на два моложе Сантана. Увидев зодчего, он искательно улыбнулся и только тогда Тилод его узнал.
– Соан! Как ты вырос! Входи же, мой мальчик!
Юноша, поклонился, поднялся по ступеням и, обтерев о придверный коврик босые ноги, все еще смущенный, вошел в гостиную.
– Ты стал совсем мужчиной! – одобрительно произнес зодчий.– Когда я видел тебя в последний раз, ты не доставал макушкой до моего плеча! А сейчас у тебя самого плечи – не у€же моих!
Это было преувеличением. Юноша был на треть локтя ниже Тилода и по меньшей мере в полтора раза легче. Но перемена и впрямь разительная. Из тщедушного подростка он превратился в высокого, хотя и худого парня с треугольным торсом, обещавшим в будущем обрасти крепкими мышцами.
– Мне помогли! – сказал Соан.
– Налей себе вина, возьми фрукты! Угощайся! Как ты узнал, что я вернулся?
– У меня есть глаза,– улыбнулся юноша.– Когда я увидел в саду твоего слугу…
Сверху спустилась Эйрис. На ней была косая конгайская юбка из синего шелка и короткая безрукавка мехом внутрь, сколотая на груди серебряной брошью.
Глаза Соана округлились. Он вскочил и поклонился с такой поспешностью, что едва не перевернул столик.
– Моя жена, госпожа Эйрис! – сказал Тилод.– Эйрис, это Соан! Мой ученик! Он – неплохой художник и прекрасно режет по дереву. Если будет упорен, то имя «Соан» еще прозвучит в Конге!
Юноша покраснел от похвалы, но по-прежнему не сводил глаз с Эйрис. А потом у него возникла новая мысль, и он, не задумавшись о приличиях, спросил:
– Где я мог видеть тебя, госпожа?
Эйрис покачала головой.
– Ты видел ее сына! – улыбнулся Тилод.– Это мать Сантана, ученик. Соан и наш сын – большие приятели,– пояснил зодчий Эйрис.
Женщина кивнула.
– Что я могу сделать для тебя?
На языке народа Вечного Лона это выражение означало просто приязнь, но Соан этого не знал.
– Я… Я хотел бы нарисовать твой портрет, госпожа…– волнуясь, проговорил юноша.
– Не сейчас! – возразил Тилод.– Эйрис, милая! Ты не хочешь взглянуть на мой сад? Мне надо поговорить с этим парнем, а пока ты здесь, говорить с ним невозможно! – он улыбнулся.
– Но…– пробормотал Соан.
– Конечно, милый,– Эйрис вышла из гостиной.
– Сантан! – произнес Тилод.– Что ты о нем знаешь?
– Не много, господин зодчий. Как я рад, что ты вернулся! – воскликнул он с энтузиазмом.– Теперь я верю, что увижу Санти! Даже если у северян ничего не вышло!