Белый Крым, 1920

Слащов-Крымский Яков Александрович

Подробностей этой операции я не знаю, потому что Врангелем эта «победа» усиленно замалчивалась. Десант произошел на Таманском полуострове. Красные совершенно правильно, не давая главного боя у побережья, оттянули десант в глубь Кубани и нажали на фланги и тыл. Все побежало, причем лучшие части, как юнкера, погибали, спасая бегущую толпу. Вместе с десантом бежала и небольшая часть населения, примкнувшая к нему. Вообще, население встретило десант довольно-таки осторожно, в особенности после его первых шагов, когда опять начали отнимать подводы, лошадей и хлеб и взыскивать за службу у красных. Но примкнувший элемент все же был, благодаря чему десант вернулся в увеличенном, несмотря на большие потери, составе. Врангель изображал его, конечно, как набег и победу, но всем было ясно, что это было поражение, и поражение тяжелое,

а Врангель сам подробности старательно замалчивал. Донской десант полковника Назарова тоже был неудачен — восставших было слишком мало, и десант не вернулся.

На Украине Врангель не предпринимал ничего, и фронт его армий продолжал оставаться полукругом, заставляя бояться катастрофы. Красные постепенно подавляли восстания.

Доклады по украинскому вопросу и об улучшении быта военнослужащих, составленные по приказу Врангеля, лежали без движения. (Для этой цели при мне состоял Генштаба генерал Киленин, который, в сущности, и ведал этими вопросами.) Получались доклады, параллельные с ведавшим этим делом официально генералом Килениным, т. е. опять отсутствие организации.

В тылу в это время образовался целый фронт зеленых, среди которых, конечно, было много красных. Зеленых насчитывалось до десяти тысяч человек. Они совершали набеги на разные города и благодаря сочувствию населения были неуловимы. Против них из Симферополя действовала целая армия во главе с генералом Носовичем, о его способностях я ничего сказать не могу, они ни в чем не проявились. Сочувствие населения вызывалось недовольством белой властью, которая, ничего не давая населению, требовала от него вечных повинностей. Вопрос о церковных (вакуфных) землях татар разрешен не был, мобилизация ложилась тяжелым бременем на население; дезертиры становились зелеными, население, конечно, их кормило, сообщало все сведения и, если нужно, укрывало, а укрытий в горах района Карасу-Базар — Бахчисарай — Ялтинское побережье было достаточно. Вожаками движения часто являлись красные во главе с Мокроусовым. Зеленые просуществовали вплоть до падения Крыма.

В тылу в это время шла вакханалия наживы должностных лиц во главе с Кривошеиным. Он открыто брал взятки и занимался поставками на армию (конечно, через подставных лиц).

Я поселился в Ливадии, далеко от всей этой грязи, но и там не мог отделаться от давления заинтересованных групп, старавшихся выдвинуть меня на фронт. Единственным счастливым обстоятельством, не позволявшим мне снова принять участие в этой драме, было наличие французов. Когда все мои доводы разбивались о предъявленные обвинения в индифферентности к святой идее «отечества», я выдвигал свой аргумент — «французы». Меня уверяли, что это ложь, что главнокомандующий вовсе не слушает их; тогда я соглашался переговорить с главнокомандующим. Повторялась сказка про журавля и цаплю; то Врангель обращался ко мне, то я говорил с Врангелем о фронте и моем участии, но каждый раз я затрагивал вопрос о французах. Между тем я продолжал переживать период внутреннего раздвоения, о котором говорил выше, а процесс внутреннего перелома всегда бывает крайне болезненным.

Мне теперь, когда я оглядываюсь назад, кажется очень смешным мое возмущение вмешательством в Гражданскую войну французов: да разве Врангель мог поступить иначе, разве можно было вести эту классовую борьбу без поддержки иностранного капитала? Но тогда, к сожалению, о классовой борьбе я не имел благодаря буржуазным шорам ясного представления.

А Врангель был последователен: «назвался груздем, полезай в кузов», стал наемником — и делай, что хочет твой хозяин, а хозяин был против заключения мира, и Врангель подчинялся французам, а его приближенные наживались и сознательно проводили политику своего класса. Каждый сидел на определенном стуле. Я же, носясь с идеей «отечества» и не понимая сущности происходившей борьбы, уселся сразу между всеми стульями.

В сентябре месяце на Днепровском фронте опять стали собираться тучи. Красные сосредоточивали силы, подвозя комплектования частям и доводя их до штатного состава. В районе Апостолова обучалась и сколачивалась 2-я конная армия. В одной из бесед со мною Врангель (или Шатилов, точно не помню) спросил меня (мое мнение) о Каховском направлении. Я ответил, что красные хотят повторить подобие своей августовской операции через Каховку на Перекоп и Сальково.

Занятием Каховки красные ясно выдали

свой план, и можно смело утверждать, что по окончании сосредоточения они поведут решительное наступление, стараясь отрезать Кутепова от перешейков; наличие конницы еще более подтверждало это. «Какие же средства борьбы?» — спросили меня. — «По моему мнению, их два: первое, которому я не сочувствую, — это переправа на правый берег Днепра у Херсона (с прорывом туда мелких судов флота) и Александровска с тем, чтобы, заняв район Синельниково — Апостолово— Николаев, угрожать Екатеринославу, а Каховскую группу взять в клещи от Александровска и Херсона и передать в наши руки правый берег Днепра, поднимая одновременно восстания. Но я полагаю, что этот план запоздал — времени у вас для его производства не хватит, да 2-й корпус теперь стал настолько небоеспособным, что задачи овладения низовьем Днепра не выполнит, а восстания уже там ликвидированы. Поэтому второй способ, который бы я применил, — это оставить в Северной Таврии только конные группы, всю же массу войск отвести в Крым, расположить по квартирам и начать переговоры, для подкрепления которых высадить часть слишком многочисленных для Крыма войск в Одессе или в устье Буга и устроить там плацдарм. Если это сделать и вести защиту Крыма, как я ее вел в прошлом году, красные в Крым не войдут и сговорятся с нами о нашей будущности». На это мне ответили: «Ну, ваши нервы еще расстроены, вам всюду мерещатся опасности, которых нет». «Дай бог, чтобы было так, — ответил я, — только помните одно: кто обороняет Северную Таврию, не имея очень глубоких крупных резервов для действия по внутренним операционным линиям, всегда будет разбит. Ваши армии стоят растянутыми по фронту в несколько сот верст, и прорыв противника в одном месте приведет его к перешейкам раньше других ваших частей, которые должны будут бежать вперегонки, спасая свою жизнь, это я говорил еще в прошлом году Деникину, а теперь повторяю вам». — «Ну, у вас было мало войск, а у нас их, слава Богу, достаточно». Этим и закончился приведенный характерный разговор.

Врангель старательно распространял слухи о моих расстроенных нервах, и в «обществе» стали упорно говорить о моей ненормальности; почву для этого давало и то, что, как я указал выше, настроение мое было действительно ужасно и я жил затворником, почти нигде не появляясь.

После разговора со мною Врангель предпринял Александровскую операцию.

ГЛАВА ХХ

Разгром армии Врангеля и конец Белого Крыма

В конце сентября месяца Врангель сосредоточивает почти все силы Кутепова (развернувшего в 1-ю армию 1-й, и армейские корпуса и корпус Барбовича) в направлении Александровска, берет Александровск и затем Синельниково. Создав таким образом зону перед Александровском, переправляется через Днепр южнее Кичкас и предпринимает операцию наподобие той, которую я ему рекомендовал в июле, только без обеспечения со стороны Екатеринослава и без занятия Николаева — Вознесенска и наступления оттуда, т. е. что-то куцее, точно страница, вырванная из книги, и, как все неполное, обреченное на неудачу.

Наступление идет удачно, захватываются пленные, пулеметы, орудия. В районе Балино на Покровское начинается вторая переправа белых в поддержку Александровска. Встретивший меня на улице генерал Артифексов (генерал для поручений при Врангеле) сказал мне: «Ну что же? Вопреки вашим уверениям, как видите, мы побеждаем». Мне пришлось с ним согласиться, но вместе с тем я заметил: «Ведь я в тылу, а вы знаете мое мнение о тыле; очень рад, если я ошибся, но боюсь, что я в данном случае окажусь правым». Артифексов замахал руками и, весело посвистывая, пошел своей дорогой.

Между тем войска Кутепова наступали от Александровска прямо на запад во фланг и тыл Каховской группе. Атакой красной конницы (всего одной бригадой) в первую голову были разбиты белые у Покровского, а потом уже всей 2-й Конной армией в районе Шолохова красная конница прорвала фронт Кутепова, смяла конницу Барбовича и заставила 3-й корпус бежать к переправам, бросая пулеметы и орудия. 14 октября было разгромом войск Кутепова, самых боеспособных в то время частей Врангеля.

Все это, конечно, не было опубликовано в тылу. Я опять был в Ливадии, когда ко мне явились «украинские и татарские организации» с воплями и стенаниями о спасении «родины» и гибели «отечества».