Белый Крым. Мемуары Правителя и Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России
Шрифт:
Но должен сказать, что я, несмотря на все трудности, переживаемые различными участками фронта, ни разу не слышал упрека в несправедливости и лицеприятии и впервые слышу это от Вас. Обвинение это тяжкое, но не с целью оправдаться я отвечаю Вам. а с целью восстановления истории вопроса, как она рисуется мне.
В конце марта обстановка в Каменноугольном районе складывалась чрезвычайно неблагоприятно для нас: Вы в своем письме генералу Юзефовичу, выдержку из которого он представил мне, при своем письме от 30 марта за № 04472, писали, что нам
Эта же мысль была повторена в Вашем рапорте от 4 апреля за № 82.
Тогда же начальником моего штаба было отвечено генералу Юзефовичу (письмо от 3 апреля № 04767) о том, что, хотя Царицынское направление имеет очень серьезное значение, тем не менее по целому ряду соображений выполнить этот план в тот момент не представлялось возможным.
В половине апреля успешное наступление большевиков за Маныч и угроза Тихорецкой и Ростову вынудили меня усилить группу генерала Кутепова за счет Кавказской Добровольческой армии и войск Терско-Дагестанского края.
Как от Вас, так и от генерала Эрдели были взяты лучшие кубанские дивизии, и было взято столько, больше чего без ущерба для дела взять нельзя было.
Вы, находясь в то время во главе Кавказской Добровольческой армии, считали, что с наличными силами удержать Каменноугольный район невозможно. Я по совокупности всей обстановки считал, что бросить его нам нельзя.
21 апреля началось наше успешное наступление на Манычском фронте; положение в Каменноугольном районе продолжало ухудшаться и, как ни нужна была пехота на Маныче, тем не менее ничего из Кавказской Добровольческой армии перевести было нельзя.
В начале мая Вы попросили разрешение приехать в Торговую и здесь доложили, что все пределы перейдены и что необходимо генералу Май-Маевскому дать разрешение на отход. Здесь же, ввиду неоднократно высказывавшегося Вами желания командовать армией на Царицынском направлении и ввиду сосредоточения здесь крупной массы лучшей нашей конницы, Вам предложено было объединить командование всей группой (Кавказской армией), на что Вы охотно согласились.
8 мая была взята Великокняжеская, образована Кавказская армия, и я покинул Манычский фронт.
Приехав из Ростова, Вы мне докладывали, что 2-я Кубанская пластунская бригада стремится к своим кубанским частям, на что я Вам ответил, что мною намечено перебросить ее на Царицынский фронт; о том, когда это сделать, в то время не могло быть речи; Вы сами тогда только что приехали из Кавказской Добровольческой армии и, конечно, понимали, насколько ценен на том фронте каждый солдат. Во всяком случае, до постановки на фронт 7-й дивизии, 2-я Кубанская пластунская бригада переброшена быть не могла.
Что касается технических средств, то артиллерии Вы имели вполне достаточно, так как сверх состоящей при Ваших дивизиях у Вас была одна, а затем направлена и другая гаубичные батареи 2-й артиллерийской бригады, единственный тяжелый (с шестидюймовыми гаубицами) дивизион был в Вашей армии, к Вам же еще до Вашего приезда были направлены прибывший автоброневой дивизион и английский авиационный дивизион.
Дальнейшее усиление могло произойти бронепоездами и танками, это усиление было обещано, но оно всецело зависело от восстановления железной дороги. К моменту восстановления мостов через Сал и Есауловский Аксай эти средства были в Вашем распоряжении.
Операцию на Царицын можно было вести двояко: или идти на шее разбитого врага, не давая ему опомниться и приготовиться к встрече, или выждать технические средства, которые Вам были обещаны и ни на один день не запоздали.
Это можно было определить только на месте – не перегружена ли лошадь, везущая кладь.
Вы писали, что не двинетесь вперед ни на шаг, несмотря на все приказания. Но хотя Вас никто не заставлял и не стеснял во времени, Вы решили избрать первый способ действий – идти напролом – и это сделали, не ожидая технических средств, которые, Вы знали, будут, как только будет готова железная дорога.
Эти средства, равно как и 7-ю дивизию, Вы получили не после кровавого урока и не вследствие его, а как только была готова железная дорога и обоз и артиллерия 7-й дивизии были запряжены.
Усилить Вас не 7-й дивизией было нельзя, так как для этого надо было бы остановить успешное продвижение Добровольческой армии и вытягивать части из боя.
По взятии Царицына мне очень хотелось дать отдых доблестной Кавказской армии, но в резерве ее я не оставлял, а 30 июня отдал директиву № 08878, согласно которой Кавказская армия должна была выйти на фронт Саратов – Ртищево – Балашов.
По Вашему докладу предполагалось, что Вы дадите частям отдых в Царицыне и что донцы в состоянии будут гнать противника одни. Отдых Вы определяли в две недели.
Я, не зная, в каком виде отошел противник, не возражал Вам, и на другой день я не отменил своего приказа, которого и не отдавал, а приказал, в соответствии с общей обстановкой, частью сил преследовать противника (телеграмма от 22 июня № 08911), что Вы и сделали, как доносили, до получения моего приказания (донесение Ваше от 25 июня № 01068).
Также не верно, что я приказал одну дивизию перебросить на левый берег Волги. Я такого приказания не отдавал. В директиве № 08878 буквально сказано: «Теперь же направить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги». Какие будут отряды, предоставлялось всецело Вашему усмотрению, и я был свидетелем Вашего разговора с генералом Мамоновым, когда Вы первоначально назначили один полк, но затем по его просьбе изменили Ваше решение.
Вы пишете, что у Вас взяли 7-ю дивизию, 2-ю Терскую пластунскую бригаду, Осетинские конные полки и взамен 7-й пехотной дивизии не выслали обещанной Вам 2-й Кубанской пластунской бригады.