Белый мерседес
Шрифт:
Больше всех переживала Валентина. Она сидела мертвенно бледная, ее декларация тряслась так, словно ее снизу поддувал мощный вентилятор.
Граница – дело серьезное. Проносятся по составу, сменяя друг друга, пограничники с собаками, таможенники, какие-то суровые люди в штатском. Кого-то выводят под руки. С кого-то берут штраф.
Уже перед самым визитом таможенников в купе стали забегать какие-то активисты, которые спрашивали: «Как будем договариваться с таможней: каждый за себя или сообща?» Предлагалось скинуться. Те, кто вез много «криминала», стояли за социализм: зачем мол, разбираться, надо быть всем заодно. Но трусливые носители индивидуальных ценностей ни в какую не соглашались и не хотели круговой поруки. Их соседка Валентина разрывалась между желанием подмазать и желанием сэкономить: у нее было много «криминала», но еще больше было долгов.
– Всем приготовить паспорта и багаж к досмотру! – последовал зычный голос таможенника и сердце, нырнув сначала в пятки, забилось, учащенно, как будто ты как минимум преступник, и решается твоя судьба: посадят тебя в тюрьму или нет.
Эдик, заметив волнения Крестовского успокоил его: «Родион, мы ничего не везем, нам бояться нечего».
И все же, то, что они ехали налегке, показалось подозрительным таможенникам. Крестовского отвели в сторону и тщательно обыскали. Но, кроме 100 марок, ничего не нашли. Не внесенная в декларацию валюта покоилась в плавках у Эдика.
В Бресте после переезда границы их ожидал новый таможенный досмотр, теперь уже польский. В вагон властно зашли польские таможенники в какой-то необычной красивой форме. Кто-то из пассажиров просыпал сухие сливки. «А вот и героин», – пробуя на вкус белый порошок, пошутил польский офицер. Таможенник внимательно просмотрел паспорта. Другой представитель таможни привычным и натренированным жестом профессионала склонился над Валентининой сумкой, необъятной по размерам, которую, наверное, берут для восхождения на семитысячники и оттуда гейзером вырвался ворох женского белья, шампуней, будильников, термостатов и кладка сигаретных блоков. Все замерли. «Выставить в коридор и сдать в камеру хранения», – прозвучало властно.
Потом таможенник так же величественно, как и вошел, покинул купе. После этого Валентина стояла в коридоре вагона, умоляя и бормоча что-то извиняющее. Затем, не теряя времени, пока таможенник занят вещами в соседних купе, молниеносно стала бросать невесомые кирпичики блоков сигарет Инне Викторовне и Родиону с Эдиком, которые как цирковые жонглеры ловили их и прятали под матрасы. Второй раз купе не проверяют, как сорвавшийся с виселицы считается повешенным, так снаряд не попадает в воронку ранее сделанного выстрела.
– Ну, хватит, – таможенник дал Валентине знак следовать за ним. Через некоторое время их соседка по купе возвратилась вполне довольная. Ей удалось договориться с таможней.
Между тем поезд стал набирать скорость. Все расслабились. Вагон гудит. Спустя некоторое время поезд прибывал уже в Варшаву. – Выходим, – и Кутузов пошел первым, обходя сумки и чемоданы других пассажиров.
Польша оказалась не такой уж барахолкой, которую ожидал увидеть Крестовский. На улицах было полно украшенных затейливой рекламой кафе, где кормили дешевле чем в московских столовых и забегаловках. Прошло еще несколько часов дороги и вот граница с желанной Германией. Преградой был мост, который необходимо было каким-то образом преодолеть.
Эдик ходил удрученный, дважды спускался под мост, и качал головой. В прошлый раз он перебрался на ту сторону под этим мостом по балкам фермы. Сейчас под ним была протянута колючая проволока, видно кто-то пересекающий границу этим путем попался, и пограничники укрепили границу.
– Что будем делать? – спросил Крестовский.
– Делать нечего. Ночью придется вплавь перебираться через реку.
Эдик знал несколько «окон» – бродов, где можно было, перебраться с одного берега на другой, не рискуя нарваться на пограничный пост.
– До брода двенадцать километров выше по течению. В ближайшей лавке они купили большие полиэтиленовые мешки, чтобы не намочить багаж во время водной переправы. Темноты стали дожидаться в придорожных кустах.
Когда на небе зажглись первые звезды, они тронулись в путь. Это было достаточно просто, так как дорога шла по брегу реки. До перехода оставалось уже вероятно немного, как неожиданно их осветила неизвестно откуда появившаяся машина. Бросились в рассыпную. Крестовский залег в придорожный кювет. Машина остановилась совсем рядом с ним. Польские пограничники вышли из машины, с ними была собака. Собак Родион не любил и знал, что она его найдет все равно, поэтому по своей инициативе выбрался из кустов и поднял руки.
Пограничники посадили его в машину и повезли в комендатуру. По дороге Родион рассказал пару смешных анекдотов, чем сразу расположил к себе. На допросе он держался версии, что путешествует, сбился с дороги и случайно оказался на берегу реки. И его отпустили.
– Кто же там переходит? – говорил на утро в кемпинге местный администратор. – Знаю я тут одно местечко километров в восьми отсюда, – и вопросительно посмотрел на Крестовского.
Родиону пришлось дать ему сорок марок, но зато он получил заветный план, где крестиком было показано место гипотетического перехода границы. Что такое восемь километров для молодых ног и целеустремленного человека?!
Но на том самом месте, как специально, Родиона дожидался молодой пограничник. Представитель польской власти долго расспрашивал, откуда, куда и зачем он собирается идти. Когда казалось, стало совсем не о чем рассказывать, наш путешественник понял, что молодой человек нуждается в материальной помощи. Он отдал ему энную сумму и они пошли в разные стороны.
Боязни больше не было. Распирала обида, и появился азарт. Все рассказывали, что границу нелегально переходят каждую ночь сотни людей. Поляки каждый день продают сигареты в Германии и к вечеру возвращаются обратно, ему об этом Эдик прожужжал все уши.
– Тридцать марок и я тебя довезу в надежное место, где ты прогулочным шагом перейдешь границу, – уверял Крестовского один таксист-поляк.
– Ладно, по рукам, – Родион решил так просто не сдаваться.
…Вода в реке оказалась холодной, а течение сильное. Пришлось плыть, несмотря на течение, которое относило его далеко от того места, куда он наметил переправиться. На немецкий берег вылез замерзший. С трудом натянул на мокрое тело рубашку и джинсы. Надо было торопиться. Родион хорошо усвоил правило, надо как можно быстрее покинуть пограничную зону. Но через пару километров он уперся в какую-то проволочную изгородь, и решая, как преодолеть неожиданное препятствие дотронулся до нее рукой. Неожиданно его ударило током, и он покатился по траве, бросив багаж. Крестовский, как оказалось, наткнулся на электроизгородь фермера.