Белый мустанг
Шрифт:
Когда голос умолк, оцепеневшие люди увидели, как тело Гануаутэ, выпущенное стервятником, с плеском упало в воду. Озеро вздохнуло, гневно ударили волны о берег, словно не хотели принимать девушку. Постепенно всё успокоилось, только вода в озере стала тёмной, непроглядной.
Долго ещё стояли люди на берегу, неподвижные и задумчивые. Тяжёлое молчание прервал наконец колдун:
— Пойдёмте отсюда. Наказание свершилось, чтобы в нашем племени больше не было таких женщин. Великий Дух забрал её у нас. Она хотела этого. Покинем эти места навсегда, а озеро отныне будет называться Гануаутэ.
Вскоре после этого племя ивахо свернуло свои шатры и покинуло горы. И уже никогда ни один из охотников этого племени не стоял на берегу озера Гануаутэ».
Костёр почти погас, когда Овасес закончил свой рассказ.
— С тех пор Гануаутэ мстит каждому человеку, которому хочется погрузить своё тело в прохладные воды. Со дна озера бьют ледяные ключи. Там, с правой стороны, где берег пониже, лежат кости тех, кто купался в этой воде. Это жертвы Гануаутэ. Сходите и убедитесь.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
На огромной скале, выросшей посреди зеленой прерии, словно одинокое облако на чистом небе, сидел Великий Дух — Гитчи Маниту.
Он задумчиво курил трубку-калюти, вылепленную из священной красной глины, и смотрел на расстилавшуюся перед ним прерию. Среди душистых степей паслись стада бородатых горбатых бизонов, а поодаль, в высокой траве, лежали серые волки, подстерегавшие одиноких молодых и неопытных коров.
Тут и там среди трав проносились антилопы, приостанавливались на миг, чтобы щипнуть травы и снова умчаться стремглав без всякого повода. Проворство ног, осторожность и чуткость спасали их от грозных волков и не менее грозных, хотя и менее крупных шакалов.
Великий Дух видел и серых сипов, пировавших на бизоньей туше — неоконченной волчьей трапезе.
А дальше, там, где небо смыкалось с землёй, простиралась извечная дремучая чаща, затканная озёрами и изрезанная реками, как паучья сеть. Могучие деревья почти касались туч. Среди тёмных сосен и елей выделялись белоснежностью стволов стройные берёзы. Ветви деревьев, сплетённые словно в братском объятии, образовывали зелёный полог, охранявший землю-мать от палящих солнечных лучей.
Между корнями деревьев грелись ядовитые гремучие змеи, равнодушные ко всему на свете, верившие лишь в свой страшный яд.
Леса были царством медведей, пум, рысей, оленей и разных маленьких зверушек. Поближе к озёрам и трясинам прятался высокий и гордый лось — владыка болот. В них гнездились крикливые разноцветные птицы.
В прибрежных камышах и зарослях осоки мелькал порой, словно красная молния, рыжий лис; через мгновение раздавался крик загубленной им жертвы, трепетание и шум крыльев всполошённых обитателей трясины, а потом снова над болотами плыл беззаботный птичий гомон. Только чибисы дольше, чем другие птицы, кружились в воздухе с жалобным плачем, но в конце концов и они опускались в травы, а рыжий лис вытягивался в тени прибрежных кустов и облизывал морду после удачно завершённого пиршества.
Быстроногие олени спускались к реке, чтобы утолить жажду. Они погружали бархатные морды в холодную, прозрачную воду, но через мгновение поднимали головы, увенчанные острыми рогами, и зорким взглядом окидывали всё вокруг. Рядом с ними шли лани со своими малышами.
Когда у соседних берёз раздавался хруст ветки, семейство напуганных оленей в мгновение ока скрывалось в густой зелени деревьев.
Это бобры острыми зубами подрезали одну из берёз на постройку своих куполообразных домиков.
Вдруг резкий хлопок бобрового хвоста по воде — предупреждающий знак дозорного — побудил всех работающих бобров к бегству. Разгладились морщинки на поверхности воды, и уже ничто не говорило о том, что совсем незадолго до этого здесь кипела горячая работа.
На берегу показалась выдра — самый опасный враг бобра. Она обвела всё вокруг ленивым взглядом и неслышно скрылась в кустах.
На всё это смотрел с высокой горы Великий Дух, смотрел и размышлял, а из его трубки уносился дым-пуквана, который в небе становился большими тучами.
Но не только глаза Великого Духа видели всё. Его уши слышали шелест каждого листика и травинки, отзвук падающих капель росы и шум ветра в ветвях деревьев. Его уши слышали, как звери хвастались между собой силой и отвагой. Здесь побеждало право клыков и когтей, и каждый зверь хотел быть владыкой. Они выли, рычали, лаяли друг на друга.
— Я — владыка дремучего леса! Кто хочет померяться со мной силой? — рычал медведь и в подтверждение своей мощи вырывал молодые деревца с корнями и сдирал с них кору своими острыми когтями. — Кто может перевернуть валуны и одним ударом раздробить череп бизону? Я, владыка дремучего леса!
— Перестань, перестань, зимний соня, пожиратель личинок майского жука! — завыли волки. — Это от нас удирают стада бизонов, оленей и лосей. Когда раздаётся наш охотничий зов, замолкают и дрожат от страха звери в прерии и в лесу, а ты, медведь, тоже сходишь с нашей дороги, как рыжая белка, что прячется на дереве. При виде нашей грозной охотничьей стаи в твоей большой голове остается больше страха, чем ума!
— Ох, не хвались чересчур, серый хрипун! — шикнула пума и вытянула своё пружинистое тело на толстой ветке клёна, острыми когтями с треском царапнув ствол. — От страха перед моими клыками ты, если б смог, превратился бы в слепого крота и скрылся под землей. Вы, прославившиеся разбоями и проворством, всё равно склоняете свои глупые головы предо мной!
Глубоко вздохнул Великий Дух, и от его вздоха наклонились деревья в лесу, а их семена, сорванные с ветвей, оказались далеко-далеко от родных мест.
Теперь он направил свой взор на голубые озёра и шумливые реки.
Прислушался, о чём говорят рыбы.
Но и тут кипела ссора из-за господства в глубинах.
Щука, размахивая хвостом, давала понять, что не кто-нибудь другой, а она — владычица подводного царства.
— Из моей пасти ещё не ушёл никто, — говорила она. — Мои зубы знают во всех озёрах и реках. Даже водоплавающие птицы боятся и сторонятся меня.