Белый ниндзя
Шрифт:
Негодяй оказался дома. Но, впрочем, в эти часы он всегда был дома, возясь со своим компьютером, который уже теперь соображал в два-три раза быстрее, чем тогда, когда он им обзавелся. Именно обзавелся, а не купил: Негодяй никогда ничего не покупал, если была возможность получить по бартеру. В уединении своей квартиры ему нравилось совершенствовать приобретенные вещи. Здесь он мог утвердить свою личность, как он говорил, без особых душевных затрат. Но Томи знала, что эта работа требует такой же внутренней сосредоточенности, как медитация дзен-буддистских монахов и ее собственные боевые искусства, которые требовали большого физического напряжения, но вряд ли были более трудоемкими.
Идя по коридору,
— Боже, как ты можешь думать среди такого «шума и ярости»? — прокричала она, ставя к стенке зонтик и туфли.
— Потому что в нем «смысла нету» [9] , — улыбнулся Негодяй, заводя ее в комнату и закрывая за ней дверь. — Я могу сосредоточиться, только когда он орет именно так.
Музыка низвергалась из пары трехсотваттных колонок, мощность которых Негодяй изрядно увеличил. У Томи было ощущение, что она стоит рядом с готовящимся к взлету космическим кораблем. Она вся напряглась, чтобы ее не снесло, как пушинку. Было ощущение, что ее заперли внутри гигантского музыкального ящика.
9
Здесь шекспировские аллюзии (Макбет, акт V): «Жизнь — это повесть, которую пересказал дурак: в ней много шума, ярости, но смысла нету».
Комната, как всегда, была в полном беспорядке. Начинка компьютеров была разбросана кое-как по полу, подобно трупам на поле боя. Кроме того, более мелкие детали лежали на стульях, маленьком диване и на видеоприставке к телевизору. По телеку показывали футуристический кошмар под названием «По лезвию бритвы», и на экране был виден Гаррисон Форд, прочесывающий Лос-Анджелес будущего в поисках убийц-репликантов.
Стереосистема мерцала красными и зелеными огоньками, то разгорающимися, то тающими вместе с громкостью голоса Билли Айдла. Подражая своему кумиру, Негодяй выкрасил свои волосы в платиновый цвет. Они торчали на его голове, как молодая лесная поросль, длиннее на макушке и короче по бокам. Ему, как и Томи, было немного за тридцать, но, в отличие от нее, он так и не повзрослел, оставаясь таким же тонким, как тростинка, пацаном, каким был в школе. Он походил на жизнерадостного щенка-переростка, неряшливого, но симпатичного.
Ботинки Томи оставили на полу мокрые следы, но Негодяю, казалось, до этого не было никакого дела. Временами ей было необходимо укрыться от реального мира, полного придирок со стороны мужчин, постоянного страха получить порицание и потерять лицо. Здесь, в атмосфере беспорядка, хаоса и вечно приподнятого настроения Негодяя, она могла немного отдышаться. Она помогала ему во всех проектах, над которыми он работал, и чувствовала, что ее здесь ценят и уважают. Но сегодня ей нужно было поразмыслить кое над чем, и она убедила его сделать перерыв и пойти с ней куда-нибудь поужинать.
Они отправились в их любимый «Шитамачи» — старомодный ресторан для деловых людей, где они всегда заказывали фирменное блюдо этого заведения — жаренного на открытом огне угря.
— Над чем это ты работал дома? — спросила Томи, когда они устроились и отхлебнули из своих кружек пива «Саппоро».
— Ну, ты же меня знаешь, — Негодяй расплылся в мальчишеской улыбке. — Как всегда дурака валяю. Сейчас я работаю над вирусом, то есть программой, внедряющейся в другие программы, как бы хитро они ни были закодированы.
— А что, разве таких программ еще нет?
— У хакеров есть. И причем мерзкие. Если компетентные органы обнаружат тех, кто ими пользуются, бедняг бросят за решетку до следующей мировой войны. — Он снова улыбнулся. —
При виде ее озадаченного лица его физиономия еще больше расплылась в улыбке.
— Смысл этого длинного названия заключается в том, что ИУТИР может легко приспосабливаться, то есть я имею в виду, что он по-своему мыслит. Всякая программа имеет индивидуальную защиту, и поэтому для того, чтобы влезть в нее, надо разрабатывать тоже индивидуальные средства нападения. Мой же вирус взламывает любую защиту и проникает в любой банк данных, разрушая его.
Томи рассмеялась. Таланты Негодяя ее порой просто поражали.
— Ты бы лучше поостерегся, как бы компетентные органы не пронюхали, чем ты тут занимаешься.
— Не-а! Тут у них нет ни единого шанса, — сказал он не без самодовольства и отхлебнул из кружки.
— Никак не возьму в толк, — сказала Томи, — почему ты занимаешься такими делами, работая на «Накано Индастриз» — одном из ведущих концернов по проектированию и производству электроники. Наверняка правительственные чиновники следят за вами, как и за всеми ведущими корпорациями в стране.
— Конечно, следят. На всех совещаниях кто-нибудь из них сидит и зырит. — Негодяй сделал паузу и, сгорбившись, стал шнырять глазами туда-сюда, изображая шпиона. Томи прыснула. — Но, видишь ли, — продолжал он, — мой шеф — начальник научно-исследовательского отдела в «Накано». И дела, которыми мы занимаемся, являются настолько сугубо теоретическими, что эти джентльмены давно оставили нас в покое.
Негодяй допил свое пиво и дал знак официанту повторить — и для себя, и для Томи.
— Мой шеф — вице-президент нашего концерна. Я у него работаю уже полтора года. Он перевел меня к себе из технического отдела, предварительно изучив мое личное дело и побеседовав весьма основательно. Целую неделю ходил к нему в кабинет и, по-видимому, удовлетворил его требованиям. Ну вот, начал я у него работать, и примерно полгода назад он предложил мне заняться этим вирусом, идею которого я уже давно вынашивал. Эту работу, конечно, теоретической ни в коей мере не назовешь. Занялся я ей и теперь, кажется, близок к завершению. — Он посмотрел на нее и улыбнулся. — Я, конечно, давал подписку о неразглашении и все такое, но на тебя этот запрет, понятно, не распространяется.
Вот и это тоже весьма в духе Негодяя, думала Томи. Сам себе устанавливает правила.
— Послушай-ка! — вспомнил он вдруг. — Помнишь ту попойку, что мы закатили по случаю моего ухода из технического отдела?
— Как такое можно забыть? — откликнулась Томи. — Пили, не просыхая, весь уик-энд. Помнишь мою подругу из полиции, что рассказывала истории о привидениях?
— Шутишь? Хорошо, что я свое собственное имя вспомнил, протрезвев. Кажется, целый ящик виски «Сантори» выжрали, если не ошибаюсь...
Она кивнула: — В том числе и его. — Потом с улыбкой прибавила: — Славное времечко было.
Потягивая свое пиво, Негодяй заметил, что Томи как-то вдруг погрустнела и улыбка завяла на ее лице, как упавший лепесток сакуры.
— На тебя давит какая-то тяжесть. — Для него тяжести всегда ассоциировались с печалями, в то время как легкость — с радостью. — Если это так, то переложи ее на меня. Что там за камень висит у тебя на шее?
— Скорее лежит на сердце, — ответила Томи.
— Ага! L'affaire d'amour! [10] Соблаговолите объяснить суть вашей проблемы, madame!
10
L'affaire d'amour (фр.) — любовные дела.