Белый ниндзя
Шрифт:
— Убирайся отсюда!
Жюстина вобрала голову в плечи, услышав, как Николас закричал на Нанги. Это должно сдвинуть дело с мертвой точки. В голове у Николаса должно проясниться. После трех лет воздержания его друг закурил, нарушив свой обет, чтобы дать ему урок. А Нанги всегда относился серьезно к своим обетам. Злость, которую Нанги специально спровоцировал, должна открыть затворы, которые Николас держал крепко запертыми.
Отрицая тот факт, что он «широ ниндзя», он мог вообще отрицать, что с ним что-либо не так. Признав этот факт, он признавал, что удача повернулась к нему спиной.
Но «широ ниндзя» было реальностью. Все, что у него осталось, — это волшебные изумруды. Николас понимал, что он должен сделать все от него зависящее, чтобы наследие Со-Пенга не попало в руки врага.
Странно, подумал он, что жизнь его всегда протекала как бы в иной плоскости, не соприкасаясь с таинственным существованием бесценных камней. Только теперь, когда над ним нависла опасность, Николас понял, как много они для него значили, хотя он не имеет представления, какую функцию они выполняли в его жизни.
Но Нанги был прав: Николас был готов зарыдать от ощущения своей полной беспомощности. Очередная волна отчаяния накрыла его с головой. ТОЛЬКО ОСОЗНАНИЕ ПРИБЛИЖАЮЩЕЙСЯ СМЕРТИ ПОРОЖДАЕТ ОТЧАЯНИЕ. И ОНО СОМНЕТ ТЕБЯ С ГОРАЗДО БОЛЬШЕЙ СИЛОЙ, ЧЕМ УДАР ОБ АСФАЛЬТ.
— Прости меня, Нанги-сан, — тихо сказал Николас. — Прости меня за мою беспросветную глупость.
Нанги потушил окурок.
— Бывают времена, когда страх разрушает сердце даже самых стойких. — Он оперся всем телом на свою палку с набалдашником виде головы дракона. — Прежде чем ты сможешь снова пойти, — сказал он, — ты должен признать, что тебя покалечили, превратив в белого Ниндзя. И за всем этим стоит умный, дьявольски опасный враг.
— Тандзян, — подсказал Николас.
Жюстина наконец осмелилась вставить свое слово:
— Скажите мне, что такое тандзян?
Нанги подождал, пока Николас даст требуемые пояснения, но когда тот не выразил желания сделать это, решил объяснить сам: — Ну, в грубом упрощении можно сказать, что тандзяны — предшественники ниндзя, а из их таинственного учения Тао-Тао развилось ниндзютсу. Но Тао-Тао — более примитивное и поэтому во многих аспектах более могущественное учение, чем ниндзютсу — производное от него.
— Тао-Тао тесно переплетается с магией, — добавил Николас.
— С магией? — как эхо откликнулась Жюстина.
— Ну да, вроде той, которой владела Акико, — осторожно заметил Нанги, — Многие школы ниндзя используют магию в той или иной степени. А часто это вовсе даже не магия, а гипноз, ловкость рук и прочее. Различные, разрозненные трюки, заимствованные из Тао-Тао, претерпели изменения с течением времени и с развитием национальной японской культуры. Но тандзянов все это не коснулось. Они продолжают оставаться адептами своего учения в чистой, прямо сказать первозданной форме. Их магия — нечто реальное, обладающее большой силой. Акико называли «мико», что значит «колдунья». Очевидно, она владела техникой Тао-Тао.
— Но тандзяном она не была, — сказал Николас.
— Не была, — согласился Нанги. — Но тот ниндзя, с которым ты столкнулся пару дней назад, конечно же, был.
— Кто бы ни был этот тандзян, — сказала Жюстина, — но он угрожает жизни
— В ниндзютсу есть темная сторона, — ответил Нанги, — и она таит в себе собственную опасность.
Видя, что Жюстина ничего не поняла из этого объяснения, Николас добавил: — Нанги имеет в виду, что в атаке этой может не быть ничего личного. Просто я, будучи красным Ниндзя, таю в себе угрозу для ниндзютсу как такового, — Это перевело его мысль в другую плоскость, и он сказал, обернувшись к Нанги: — Та девушка из полиции, Томи Йадзава, говорила мае, что моей жизни угрожают красные.
— Это что, на уровне слухов? — спросил Нанги.
— Да нет, она говорит, что их отдел перехватил и расшифровал секретное сообщение.
— Ну, в любом случае бороться с тандзяном в одиночку, да еще будучи безоружным, — просто безумие, — сказал Нанги.
— Знаю, — ответил Николас. — По правде говоря, знаю с тех пор, как понял, что потерял «гецумей но мичи». И тогда я, — он посмотрел в окно в сад, который так любил и в котором до сих пор, казалось, обитал дух тети Итами, — и тогда я просто заблокировал дороги, по которым ходил, и стал ходить по другим.
— Или кто-то другой сделал это за тебя, — заметил Нанги, нетерпеливо ткнув в пол своей палкой. — Эта шифровка, по-видимому, является частью стратегии тандзянов, направленной на то, чтобы запутать жертву. Красным нет никакого резона причинять тебе вред.
— Это я знаю, — не стал спорить Николас.
Жесткий взгляд Нанги, казалось, проникал в самую душу. — А теперь скажи, какую стратегию ты выработал для себя.
Неделю спустя, поднимаясь по заснеженному склону, Николас вспоминал этот разговор. Это давало ему какой-то духовный комфорт, какого ему в последнее время катастрофически не хватало. Проваливаясь по колено в снег, он продолжал свой трудный путь. Изо рта шел морозный пар, брови и ресницы заиндевели, мешая видеть. Внизу было все еще лето, но здесь, на большой высоте Асамских гор, часто именуемых Японскими Альпами, царила вечная зима.
Он поправил лямки своего рюкзака и, несмотря на боль во всем теле, продолжал восхождение. Душевная боль, более острая, чем физические муки, гнала его вверх.
Идя по склону вулкана Асамаяма, он остановился, прижавшись спиной с рюкзаком к скале, черпая силы от этого вечного источника энергии. Нагнулся, зачерпнул немного снега и отправил его в рот. Задумчиво пососал тающий снег, потом достал из рюкзака кусок вяленой говядины, пожевал.
Он чувствовал себя невероятно усталым. Подъем по склону горы потребовал от него жуткого напряжения всех сил. В прежние времена от такого путешествия он бы даже не вспотел.
Но времена были не прежние, а сам Николас не был прежним Николасом Линнером. Он понимал, что надо привыкать к этой кошмарной реальности. Но он был человек, и вот теперь, на склоне вулкана Асамаяма, он был на грани того, чтобы разрыдаться от усталости и разочарования. Но это значило бы потакать своим слабостям и, даже хуже того, проникнуться жалостью к самому себе. А это было бы уже совсем ни к чему в его новой жизни, когда он решил схватиться с угрожающим его жизни тандзяном, хотя и был белым ниндзя.