Белый отряд
Шрифт:
Но увы! Все хитроумные замыслы и расчеты рушатся, когда против них восстают природа, молодость и любовь и если к тому же им еще сопутствует удача! Кто этот запыленный юноша, который осмелился так бешено промчаться сквозь толпу зевак? Почему он соскочил с коня и ошеломленно озирается вокруг? Что же это происходит, ведь он чуть не сбил с ног монахинь с ладаном, он отпихнул белицу Агату, растолкал двадцать двух девиц, которые так мелодично пели, и вот он стоит, протянув руки, перед послушницей, лицо его сияет, серые глаза полны любви. Она уже поставила ножку на порог церковной двери, и все-таки он преградил ей путь, а она, забыв все мудрые слова и праведные речи матери-игуменьи, она всхлипнула, кинулась в его распростертые объятия и прижалась мокрой от счастливых слез щекой к его груди. Печальное зрелище для сухопарой игуменьи и весьма дурной пример для двадцати двух непорочных дев, которым всегда внушали, что следовать зову природы – значит ступить на путь греха. Но Мод и Аллейну нет до этого дела. Из-под темного свода, перед которым они стояли, на них веет затхлой сыростью. На воле же сияет солнце, и в плюще, меж склоненных буков, поют птицы. Выбор сделан – держась за руки, они повертываются спиной к мраку и лицом к свету.
В старой Крайстчерчской церкви отец Христофор совершил бракосочетание; помимо леди Лоринг, Джона и десятка лучников из замка, на этой скромной свадьбе присутствовало всего несколько человек. Хозяйка Туинхэма в течение долгих месяцев пребывала в тоске и унынии, лицо ее уже утратило и остаток миловидности и стало еще суровее, однако она не теряла надежды, что ее муж, побывавший в стольких переделках, и на этот раз все же не погиб. Она решила ехать в Испанию на поиски, однако Аллейн убедил ее взамен отпустить туда его. Теперь, когда земли Минстеда были присоединены к владениям Туинхэма, забот у нее стало очень много, и Аллейн обещал, что, если она возьмет на свое попечение его жену, он не вернется в Хампшир до тех пор, пока не сможет привезти какие-нибудь сведения – хорошие или плохие – о ее возлюбленном супруге.
Желтый корабль был зафрахтован. Гудвин Хаутейн взят капитаном, и спустя месяц после бракосочетания Аллейн отправился в Бэклерсхард узнать, не пришло ли судно из Саутгемптона. Проезжая мимо рыбацкой деревни Питтс-Дип, он заметил небольшой бриг, взявший курс к берегу, как будто с тем, чтобы причалить. Когда Аллейн ехал обратно, он увидел, что судно действительно бросило якорь у деревни – несколько лодок, приняв груз, перевозили его на берег.
Неподалеку от Питтс-Дипа, несколько в стороне от дороги, стояла большая, поместительная гостиница, в верхнем окне которой был выставлен шест с привязанным к нему пучком зелени. Подъехав ближе, Аллейн заметил у окна мужчину, который, вытянув шею, как будто его разглядывал. В это время из открытой двери гостиницы выбежала женщина и бросилась к дереву, словно намереваясь залезть на него; и при этом она, смеясь, оглядывалась назад. Дивясь, что бы это могло означать, Аллейн привязал коня и направился к гостинице, как вдруг из двери выскочила еще одна женщина и тоже побежала к деревьям. Следом за нею появился могучий, загорелый мужчина; прислонившись к косяку и упершись руками в бока, он заливался смехом.
– Ah, mes belles! [Ах, мои красавицы! (франц.) ] – воскликнул он. – Вот как вы меня принимаете! Ah, mes petites! Клянусь моими десятью пальцами, что ни один волосок не упадет с ваших хорошеньких головок; но я находился среди черных язычников, и, клянусь эфесом, душа радуется, когда я гляжу на щечки англичанок! Подите сюда, mes anges [Мои ангелы! (франц.) ], и выпьем по стаканчику мюскадена, уж очень я доволен, что опять среди своих.
При виде этого человека Аллейн словно прирос к месту, а звук его голоса вызвал в нем бурную радость, и он едва сдержался, чтоб не закричать во все горло. Но Аллейна ожидала еще большая радость. Пока он стоял, окошко наверху распахнулось, и человек, которого он там приметил раньше, высунулся наружу и крикнул:
– Эйлвард, я только что видел весьма достойного всадника, ехавшего сюда, хоть мне и не удалось разглядеть, есть ли у него герб. Дождись его и скажи, что здесь остановился смиреннейший английский рыцарь, и, если незнакомец желает отличиться, дал какой-нибудь обет или хочет заслужить благосклонность своей дамы, так я готов ему помочь в этом.
Тут Эйлвард, шаркая ногами, вышел из-за деревьев, и через миг он и Аллейн уже обнимались, хлопали друг друга по плечам, смеялись и восторженно кричали. Тем временем прибежал с обнаженным мечом сэр Найджел, ибо ему почудилось, что между ними уже завязалась драка, и тотчас попал прямо в объятия своего оруженосца, и в конце концов все трое от шумных восклицаний, поздравлений и бесконечных расспросов даже охрипли.
По пути домой через лес Аллейн узнал их удивительную историю. Когда взятый в плен сэр Найджел пришел в сознание, он был вместе со своим товарищем отправлен морем в замок победителя; их захватил берберийский корсар, и вместо необременительной жизни в плену их ожидала скамья гребцов на пиратской галере. Но в порту сэр Найджел убил капитана-мавра, а потом он и Эйлвард подплыли к каботажному суденышку, завладели им и возвратились в Англию с богатой добычей в награду за все свои мытарства. Слушая этот удивительный рассказ, Аллейн не заметил, как протекло время, – наступили сумерки, показалась темная Туинхэмская башня и косые лучи вечернего солнца легли на подернутую рябью реку Эйвон. Можно себе представить, какая радость царила в тот вечер в замке Туинхэм и какие богатые дары с мавританского судна были переданы в часовню отца Христофора!
Сэр Найджел дожил до глубокой старости, его славили и благословляли. Он уже не принимал участия в боевых походах, зато не пропускал ни одного турнира, происходившего в окружности тридцати миль; и хампширская молодежь чрезвычайно высоко ценила каждую его похвалу их умению ездить верхом и владеть оружием. Так жил он и так умер в родном графстве, всеми уважаемый, счастливейший человек.
Сэру Аллейну Эдриксону и его прекрасной супруге также нельзя было пожаловаться на судьбу. Он дважды сражался во Франции и возвращался домой, овеянный славой. Ему дали видную должность при дворе, и он прожил много лет в Виндзоре в царствование Ричарда II и Генриха IV, был пожалован орденом Подвязки, слыл храбрым воином, прямодушным человеком и пользовался репутацией тонкого ценителя и покровителя всех искусств и наук, возвышающих и облагораживающих душу.
Что касается Джона, то он взял себе в жены деревенскую девушку и обосновался в Линдхерсте, где благодаря своим пяти тысячам крон стал на много миль в окружности самым богатым землевладельцем недворянского происхождения. В течение долгих лет он каждый вечер пил эль в «Пестром кобчике», эта гостиница принадлежала теперь его приятелю Эйлварду, женившемуся на славной вдовушке, которой в былые времена он доверил свою добычу. Все силачи и лучшие стрелки округи собирались здесь, чтоб помериться силой с Джоном или же меткостью в стрельбе с Эйлвардом, и хотя победитель получал в виде приза серебряный шиллинг, не было слухов, чтобы кто-нибудь на этом деле разбогател. Так они и жили, эти простые, грубые, однако честные и справедливые люди – по-своему веселой, здоровой жизнью. Возблагодарим же господа бога, если мы уже освободились от присущих им пороков. И попросим бога, чтоб он даровал нам их добродетели. Может быть, небо вновь потемнеет и затянется тучами, и опять настанет день, когда Англии понадобятся ее сыны, будь то на суше или на море. Неужели они не откликнутся на ее зов?