Белый шиповник. Сборник повестей
Шрифт:
– Вот спасибо, вот спасибо… - закивал возница.
– Кузнец-то говорит: не продают за безналичный.
– За наличный бы купил, копейки стоит! Не трактор ремонтирует - живую лошадь куёт. Ну, Пономарёв Игорь, как вы сегодня? Настроены посетить учебное заведение? Я ведь только на минуточку остановился… Ладно, какой урок-то прогулял?
– Географию… - убито ответил Панама.
– Ну вот что. Будут спрашивать - скажи, я тебя задержал: ругал за контрольную. Кстати, ты хоть иногда в учебник русского языка заглядываешь? Так, хотя бы из любопытства…
Панама
– Ну ладно, смотри, на второй урок не опоздай.
– И Борис Степанович зашагал к школе. Он шёл размашисто, широко, и тяжёлый портфель в его руке, казалось, ничего не весит.
В прошлом году, когда Борис Степанович появился в школе, в первый же урок задал контрольную и поставил двадцать две двойки! Никогда ни один учитель столько двоек не ставил. После этого началось: каждый день диктовка, какие-то игры на составление слов, весь класс кроссвордами увешал. Вообще-то заниматься у Бориса Степановича интересно, но уж больно легко двойку заработать. А у него получать двойки почему-то очень неловко. Посмотрит, словно сквозь человека, и скажет:
– Встань, Пономарёв, у тебя чувство юмора есть?
– Ага…
А класс уже замер.
– Так это ты что, для смеха написал: “Над городом мурлыкали журавли”? Дай дневник, хочется мне на память оставить автограф. Кстати, напиши это слово на доске и объясни классу его значение…
Все хохочут, Пономарёв готов через все четыре школьных этажа провалиться. Борис Степанович сидит, не улыбнётся, бородку пощипывает, только в глазах ехидные черти пляшут. Портфель у него словно сундук у фокусника: никогда не знаешь, что он оттуда вынет. Один раз достаёт пакет полиэтиленовый с кусочками моркови, другой раз вытаскивает хлыст какой-то с костяной ручкой, а то ещё какие-то железки, ремни, пряжки…
А как-то пришёл на урок в сапогах и в красном пиджаке! И штаны белые. Вообще-то, конечно, красиво, но так по улице не ходят. И ему, наверное, самому неловко было. Как только звонок, он бегом, только каблуками простучал, и в такси. Другого бы учителя ребята сразу спросили, почему он так одет, а этого только спроси, он тебе так ответит - не обрадуешься.
Он при ходьбе носки ног в стороны раскидывает. Старшеклассники-мальчишки все ему подражают. Весь десятый класс так ходит.
“Обязательно, когда подрасту, бороду такую отпущу, - подумал Панама, открывая тяжёлую школьную дверь.
– Не для красоты, а просто так”.
Г лава третья
СТОЛБОВ И ДРУГИЕ
– Ты чего географию-то промотал? Кино показывали!
– встретил Панаму Столбов, его товарищ по парте.
– А я тут такую книгу достал про дореволюционных шпионов. Не знаю только, как называется: начала нет и конца тоже. Написано: “Продолжение в следующем выпуске…”
– Столбов!
Столбов закрывает рот, но ненадолго.
– Там, понимаешь, один шпион придумал такое средство…
– Столбов, пересядь к Фоминой.
– Марьсанна, я больше не буду…
– Кому я сказала?
Столбов сгребает с парты учебник, тетрадку и плетётся к окну, где сидит Юля Фомина. С ней не поговоришь. Она на истории всегда математику делает. Закроется учебником и пишет. Попробовал Столбов слушать. Учительница рассказывает, как в Древнем Египте пирамиды строили… Неинтересно. Он ещё в начале года учебник истории до конца прочитал.
– Знаешь, - шепчет он Юле Фоминой, - “в одном переулке стояли дома, в одном из домов жил упрямый Фома…”.
Юля молча показывает ему из-под тетрадки чистенький крепкий кулак.
С ней лучше не связываться, она всех сильнее в классе. Ещё бы, спортсменка, фигуристка! Того гляди, на чемпионат мира попадёт. За ней недавно тренер в школу на машине приезжал.
Столбов один раз видел, как она тренируется. Как шлёпнется на лёд. Даже гул пошёл. Губу закусила. А тренер сбоку подзуживает:
– Сама виновата, торопишься, всё хочешь рывком взять. Соберись, соберись… Ещё разок!
А потом по телевизору показывали - танцует так легко, вроде это одно удовольствие.
– Больно, наверное, об лёд-то биться?
– спросил тогда её Столбов.
– Нисколечко.
“Вот это сила воли, - думает Столбов.
– Её даже учителя боятся. Нужно на тренировку, так она с последнего урока, никого не спрашивая, уходит. Директор в коридоре встретит: “Ну, Юленька, как наши успехи?” “Наши”! А сам, наверное, на коньках-то и ездить не умеет.
“Спасибо, хорошо”. И глазки такие скромные сделает, как будто тихонькая такая девочка. А на самом-то деле она совсем другая.
Она на чемпионате победила немку одну на какие-то сотые балла. Немка ревёт, вся Европа на её слёзы в телевизор смотрит. Жалко, конечно…”
– Тебе немку не жалко было побеждать?
– пристал к ней Столбов.
А она смерила его глазами и говорит:
– Пусть неудачник плачет. Взрослая женщина - нюни распустила…
“Вот какая Юля Фомина. А подружка её закадычная - Маша Уголькова - совсем другая. Она и с виду отличается. Юля - высокая, мускулистая, ей на глаз можно лет пятнадцать дать. Маша - маленькая, худая и сутулится. А краснеет как! Вызовут к доске, она - раз!
– и вся красная делается. Её даже дразнить неинтересно - сразу плакать начинает.
Кого хорошо дразнить, так это Ваську Мослова. Выбрали его председателем, так он теперь ходит важный, даже лицо такое озабоченное делает, как будто занят целый день. А на самом деле лодырь.
В прошлом году был председатель Коля Вьюнков, вот это был председатель! И в кино ходили, в театр, и газету какую выпустили, нас за неё шестиклассники даже чуть не побили. И в “Зарницу” победили всех. А этот только заседает - по два часа “пятиминутки” длятся. Жалко, Вьюнков с родителями на Север уехал”.