Белый волчонок
Шрифт:
Выдыхаю, прижимаюсь к стене и медленно продвигаюсь по проездам, ища граффити. Раз приходится затаиться за мусорными баками, мимо проходит человек. Сгорбленный старик, может сторож, не спеша обходит территорию. По сторонам он даже не смотрит.
— Ну а придут, так у нас все готово. Все готово, кхе-кхе… — слышу его дребезжащий голос.
Начинаю нервничать, нужное место не найти, сила истощается, хоть я и запускаю Поиск реже. Безопасник достаточно далеко, у меня есть запас в полчаса точно.
Я нахожу даже не
Берусь за дверную ручку, концентрируюсь и последний раз кидаю поиск — Панаевский уже за чертой города. Действуем…
— Нда, волчонок, мозгов у тебя еще меньше, чем я думал, — прямо за спиной звучит его голос и последнее, что я чувствую — удар по затылку.
Глава 19
Демоны меня забери, ну я и дебил…
Голова раскалывается, в затылке беспрерывно свербит. С трудом разлепляю горящие веки.
Выпрямляюсь. Мои руки связаны за спиной, стянуты сильно и уже затекли. Сгибаю и разгибаю пальцы, разгоняя кровь.
Тесная комнатушка без окон, два на два. Облупленные серые стены с бурыми разводами. Загаженный пол, на котором еле угадывается линолеум. В углу нагромождение ведер и табуретка. На ней — все содержимое моих карманов.
Напротив Панаевский. Бледный, уставший и торжествующе ухмыляющийся.
Стоит, прислонившись к стене. И не боится же запачкать дорогой костюм…
Хтоническим елдаком по твоей кривой роже! Как это вообще возможно? Я же видел, он был далеко. И как он смог меня вырубить с одного удара? Защита должна отражать именно самый опасный, первый. Зря меня расписывали под хохлому?
Либо все, что я узнал — ложь, либо… Либо род Панаевских умеет вещи пострашнее кромсания внутренних органов.
Боги, как же хочется орать. Аж щеки сводит и я скриплю зубами.
Понимаю, что тщетно, но пытаюсь связаться с братом, дедом, жрицами. Глухо, как в запечатанном аквариуме. До амулета связи мне не дотянуться, но дело уже не в нем.
Молчу и тяну время, не пойми для чего. Хотя бы подумать. В нападении чистой силой смысла нет, с ее остатками и его мощью, исход предсказуем.
Смотрю на разложенные на табуретке предметы. Ну вот кто мне не давал обзавестись хоть один полезным артефактом, раз с силой такая хрень…
— Серьезно думаешь, что это тебе поможет? — он замечает мой взгляд. — Среди этих безделушек только одна фонит проклятьем. Но род Панаевских невозможно проклясть. С такой-то работой… Как думаешь, сколько людей хотели бы это сделать?
Кривая усмешка блуждает по его лицу. Панаевский вдруг расслабляется, опускает плечи, крутит шеей. У него биполярка что ли? Меня эти резкие смены настроения сбивают с толку.
То, что он психопат,
А значит, надо понять чего он хочет.
— Что же, теперь мы наконец-то поговорим и нам никто не помешает. Не думал, что это будет так просто, — безопасник улыбается добродушно, до жути. — Ты расскажешь мне все свои тайны, волчонок. И тогда я дарую тебе быструю смерть. Поверь, тебе не понравится подыхать, пока когти Мафдет полосуют внутренности.
Нда, понятно, чего он хочет.
— И как ты объяснишь мою смерть?
— Объясню? — он искренне удивляется. — Правосудие богини не нуждается в объяснениях. Кто же будет сомневаться в указаниях богов?
Что-то он слишком озадачен таким простым вопросом. Не похоже, что придуривается. Вообще в голову не приходит, что кто-то будет возражать?
— Требую проведения ритуала истины Маат, — уверенно заявляю.
Вероятно, этот ритуал ничуть не безопаснее прожарки мозгов памятью предков. Возможно, меня на нем спалят. Но это, похоже, единственный способ избавиться от этого психа.
— Требуешь? Поздно, я же предупреждал, что больше не стану предлагать. И своим отказом ты уже доказал, что я был прав. Мне было жаль тебя. И я дал тебе шанс, рискуя благословением Мафдет. Рискуя безопасностью империи.
Ох, хтонь меня забери! Какой, к демонам, шанс, благословения и империя? Ну не могут же меня убить за потерю памяти и несдержанность. Да вот кто узнает, если я дам ему повод…
— И что теперь, будешь пытать? — усмехаюсь и собираю все остатки силы.
С доспехом или без, но сдаваться я не намерен. Ставки сделаны, ставок больше нет.
Слабая надежда лишь на то, что, не получив признания, он не сможет меня убить даром богини. И вот тогда к нему будут вопросы. Значит, время у меня есть.
— Уверен, ты сможешь продержаться долго. Молодой, наглый и уверенный в своей правоте. Но мне не нужно пытать тебя, волчонок. Это не доставляет мне удовольствия.
По этому голосу, спокойному и равнодушному, ясно, что мне конец. Психи, обожающие причинять боль, выдыхаются от получаемого кайфа. Психи, для которых это всего лишь инструмент — нет.
— Я делаю то, что должен, — он идет к двери. — Веришь ты мне или нет, все равно. Тебя я пока не трону, а вот девчонке придется пережить несколько неприятных моментов. Или не пережить, — Панаевский пожимает плечами.
— Стой! — я ору, а меня окатывает волной ужаса. — Отпусти ее. Илена тут не при чем, она всего лишь ребенок. Не опускайся…
— Хватит, — он раздраженно отмахивается. — У тебя будет время подумать, что мне сказать.
— Я все расскажу! Что захочешь, — я уже не думаю, мне просто надо его остановить.