Белый Ворон
Шрифт:
Однако! За ту дюжину лет, что мы не встречались, Толя круто поднялся. Немудрено, что я с ходу его не признал. Даже если бы солнце глаза не слепило, все одно я бы не идентифицировал этого холеного «нового русского», который сейчас до хруста суставов жмет мою ладошку, с тем, прошлым Толиком времен гласности и ускорения. Забурел Толян. Кожа на физиономии гладкая, ухоженная. Прическа безукоризненная. Галстук на подросшем пузе потянет как минимум долларов на пятьсот. Черные, дорогущие брюки с идеальной стрелочкой. В туфли сорок восьмого размера можно смотреться, как в зеркало.
– Тише, ты, руку сломаешь! – Я выдернул пальцы из Толиной медвежьей ладошки и панибратски хлопнул старого приятеля по плечу. – Черт тебя дери, Толик, на фига надо было гнать меня в этот долбаный санаторий? Придумал бы чего попроще…
– Не понял юмора, Стас? – Толя продолжал улыбаться во всю пасть, дразнясь белоснежными зубными имплантантами. – Ты че, друг? Обдурил меня и продолжаешь горбатого лепить?
– Ой, ой, ой! – Я театрально скривился. – Тебя обдуришь! Скажи еще, что вчера мне позвонила не твоя «шестерка», и что шутку с заказчиком рекламы, банкиром по фамилии Иванов, придумал не ты!
– Погодь, Стасик. – Толя умерил свою поросячью радость от нашей встречи и жестом предложил присесть на стул возле полированного столика. – Давай разберемся.
– Только не надо меня грузить, господин Иванов! – беззлобно перебил я старинного приятеля, усаживаясь.
– Погодь! – Анатолий сел рядом. Стул под ним застонал. – Погодь, Стас. Мне сегодня с утреца звякнул на сотовый какой-то хрен с горы и сказал, что если я намерен подписать договор с китайцами, то узкоглазые нарисуются часиков около четырнадцати в двадцать пятом номере этого сраного санатория. Я бросаю все дела, мчусь сюда и ровно в одиннадцать десять вижу твою патлатую рожу!
– Ага! – Я понимающе улыбнулся. – Сейчас ты скажешь, что сегодняшний утренний звонок организовал я!
– А кто же еще? – Толик талантливо отыграл искреннее удивление.
– Ладно, Толя! – скорчил я ехидную рожу. – Не пойму, на фига ты продолжаешь ломать комедию, но, ежели желаешь, могу рассказать, как все было на самом деле.
– Расскажи, будь любезен. – Анатолий достал из кармана брюк серебряный портсигар, извлек из него тонкую сигарету и полез в другой карман за зажигалкой.
– Полагаю, дело было так… – Я закатил глаза и заговорил голосом Василия Ливанова в роли Шерлока Холмса. – Полагаю, ты, Анатолий, где-нибудь в ночнике, то бишь в ночном клубе, снял чувиху из моей тусовки… Пардон, скорее всего не ты снял, а тебя сняли… но это уже детали, это не существенно… От вышеупомянутой чувихи, художницы либо актрисульки, что, впрочем, тоже не суть важно, ты, Толя, случайно узнал о рекламщике по кличке Седой, который ищет выходы на банкира, желающего заказать оригинальный видеоролик. Дальше – совсем просто. Ты вспомнил про старого друга с седыми волосами, не чуждого киноискусству, разыскал в старинной записной книжке номер моего телефона…
– Погодь, Стас! Тормози! – Толя помрачнел. – Про китайцев ты, правда, не в курсе?
– Окстись, Толик! – возмутился я. – Какие китайцы, я тебя умоляю!
– Слух о китайских коммерсантах с позапрошлой пятницы циркулирует в деловых кругах, – терпеливо объяснил Анатолий. – Никто их не видел, но все только о них и говорят. Говорят, китайцы готовы отпускать крупные партии канцелярских принадлежностей за рубли с оплатой по реализации. Я оповестил всех, кого мог, о своем интересе к этой сделке, просил вывести меня на инкогнито из Пекина, и вот сегодня утром позвонили…
В дверь постучали. Толик замолчал, вопросительно взглянул на меня. Я пожал плечами, мол, бог его знает, кого черт принес, но это не ко мне.
– Войдите! – выкрикнул Толик и затушил в пепельнице скуренную до половины сигарету.
Скрип двери, шаркающая поступь по половицам, и на пороге комнаты возникает тощая длинноногая фигура типичного уркагана. На вид блатному лет пятьдесят. Рыжая трехдневная щетина торчит пучками на впалых щеках. Глаза посажены глубоко и зло смотрят исподлобья. Стрижен коротко и неаккуратно. На худых плечах, как на вешалке, болтается серый, безликий пиджак, под ним клетчатая, расстегнутая до пупа рубаха. Грудь украшает татуировка – синий православный крест. Пальцы пепельно-голубые от татуированных перстней. Из-под жеваных коричневых брюк выглядывают воскового цвета стопы, обутые в потасканные сандалии.
В первую секунду после появления в гостиничном люксе ярко выраженного уголовного элемента я подумал, что он явился по мою душу. Покалеченные ребята в электричке, молодая уголовная поросль, и сей татуированный дядька, безусловно, порождены перегноем на разных грядках, однако родом они с одного и того же огорода… Хотя как мог меня отыскать крестный папа молодых гопников, ежели таковой у них и имеется? Да никак!
– Вы к кому? – строго спросил уркагана Толик, выпятив пузо и напустив на себя важный вид. Учитывая наличие красного галстука, Толя сразу же стал похож на сердитого племенного индюка.
Урка с полным безразличием отнесся к строгому тону господина Иванова, длинно, сквозь зубы сплюнул и ответил на вопрос Толика вопросом:
– Жбан где?
– Жбан? – Толик повернул свою большую прилизанную голову в мою сторону. – Стас, ты знаешь, где Жбан?
Я отрицательно помотал головой.
– Милейший, – Анатолий одарил урку самым презрительным взглядом из тех, что имелись в его новорусском арсенале, – мы не знаем, ни где находится ваш Жбан, ни кто он такой, и, что характерно, знать не желаем. Будьте так любезны, покиньте помещение!
Татуированный визитер проигнорировал просьбу убраться восвояси. Стоял и смотрел на меня. Вернее, даже не смотрел, а рассматривал.
– Эгей, Синяк! Я, кажется, к тебе обращаюсь. Давай, вали отсюда! – Толик часто задышал, побагровел и еще более стал похож на индюка. На индюка с пудовыми, угрожающе сжимающимися кулаками.
Урка и ухом не повел. И даже глаз в Толину сторону не скосил. Изучал мою внешность, как режиссер на кинопробах изучает кандидата на роль главного героя.
– Ну, видит бог, я предупреждал! – Толик медленно встал со стула, передернул могучими плечами.