Бен среди людей
Шрифт:
— А мы можем отвезти его посмотреть эти наскальные рисунки? Это ведь лучше, чем ничего.
— Когда я работал в шахте рядом с Жужуем, я поднимался в горы, высоко, Тереза. Мне нравится ходить одному по горам. Но они очень, очень, очень высокие — не то, что у нас на родине. Немногие туда поднимаются. Однажды утром я проснулся — когда я ложился, было темно, — и увидел прямо перед собой наскальные рисунки. Их освещало солнце. Когда солнце светит, их видно хорошо, но когда поверхность скалы в тени, можно пройти рядом и не заметить… Но нам стоит туда сходить.
Тереза знала, сколько у Бена осталось денег. Она отложила достаточно
— Не проблема, — сказал Альфредо. — Я скажу другу, чтобы он подъехал и отвез нас на машине. У меня есть друзья. Я работал в шахтах три года. Я снова найду работу. Поживу какое-то время подальше от Рио. Мне это уже приходилось, я тебе расскажу, Тереза.
Оба думали о том, что если Альфредо будет работать в шахтах, а Тереза останется с ним, все, чего она достигла в Рио, пойдет прахом.
— Там, в Жужуе, есть театр, танцевальные труппы, кинорежиссеры? — спросила она.
Альфредо ответил:
— В шахтах я буду хорошо зарабатывать. Меня знают. Я могу остаться на год, а ты можешь подождать меня в Рио. — Так впервые их взаимопонимание было выражено словами. — Мы можем пожениться в Жужуе, для уверенности, а год пролетит быстро. — Тереза оглянулась на прошлое: за три года, что она прожила в Рио, было столько людей и событий, что они показались ей очень долгими. — Обсудим это позже, — быстро сказал он, увидев сомнение на лице девушки.
Темнело. Наверху холма сквозь кроны деревьев виднелись огни института. Они взяли кусачки и отправились в жилую часть здания, где жили многие работники, но прошли мимо нее, в лес, окружающий институт. Оба выросли в дикой местности и не боялись леса. Они быстро продвигались по тропинке — казалось, что ноги сами знают о том, что она там, прошли мимо главных институтских зданий дальше, впереди, на расстоянии нескольких ярдов, горели огни обособленной группы строений. Оттуда раздавалось повизгивание, призывы, крики. Это страшное место — Тереза его узнала, а Альфредо прошептал:
— Мне туда не хочется.
Где Бен? Они стояли на краю леса, глядя на разбросанные здания, не зная, куда идти. Потом Тереза его услышала — тихий прерывающийся грохот, «бум-бум-бум», и снова грохот.
— Он там, — сказала она, — там, — и побежала через пыльную площадку к зданию. Они бежали, звуки становились громче, это грохочущее бумканье. Теперь уже стемнело. Передняя часть здания светилась, и они прокрались к задней стороне, увидели там окна. Они были открыты. Из здания шел неприятный запах. Сначала Альфредо перелез через подоконник, а за ним Тереза. На потолке горела слабая лампочка. В рядах клеток сидели обезьяны, большие и маленькие, клетки были расположены так, что экскременты из верхних клеток падали на животных, находящихся под ними. Куча кроликов с держателями на шее, в глаза им капали препараты. Огромная дворняга, которую разрезали от плеча до бедра, а потом неаккуратно зашили, лежала на грязной соломе и скулила, у нее сзади все было забито экскрементами. (Эту собаку разрезали полгода назад, время от времени рану распарывали, чтобы посмотреть, как работают органы, давали ей различные препараты и зашивали снова, как мешок из дерюги. Края раны частично зажили, покрылись корочкой, и через них были видны пульсирующие органы.)Обезьяны протягивали руки из клеток, их человеческие
— Сигнализация, — сказала Тереза Альфредо, который начал искать провод; услышав ее голос, Бен сел и завыл, подняв к ней лицо.
— Сиди тихо, Бен, — прошептала Тереза. — Мы заберем тебя. — Его глаза: что с ними? При слабом свете они походили на темные дыры, застланные ужасом и горем. — Бен, Бен, потише, надо сидеть тихо. — Он затих, но его дыхание было громким, словно стон. Альфредо нашел провод от сигнализации и перерезал его. Потом его вырвало — от запаха, к тому же там было слишком душно.
Альфредо начал вырезать большую дырку в проволочной клетке Бена — это была клетка для сильного животного. Тереза смотрела на клетку, в которой, растянувшись, лежала белая кошка, кошка-мать. К ее голове были подсоединены провода от прибора, прикрепленного к проволочной стенке клетки. Четыре котенка сосали молоко: каждый с проводами на голове. Кошка посмотрела на Терезу, и этот обвиняющий взгляд заставил девушку закрыть глаза руками. В клетке Бена прорезали большую дыру.
— Тихо, Бен, тихо, — прошептала Тереза и обняла его. Он был грязен, дрожал, несчастное беспомощное сломленное создание; Бен удивил своих спасателей — он выпрыгнул из объятий Терезы, вылез из окна и скрылся в темноте. Он бежал к лесу, а Тереза и Альфредо побежали за ним. — Остановись, Бен! Там люди, не убегай, иди сюда! — Они с Альфредо осторожно двигались под деревьями и ничего не слышали. Но знали, что Бен там. — Бен, я сяду здесь. Альфредо тоже. Он друг. Иди ко мне. Мы отвезем тебя домой к Альфредо, а потом уедем.
Молчание. Еле заметные лесные звуки. Сзади, в том здании, откуда они убежали, завыли обезьяны — душераздирающий звук из маленького ада, которых становится все больше и больше, везде, где люди строят цивилизацию.
— Бен, Бен, иди ко мне, Бен.
Они поняли по запаху, что он приближается.
— Вы отведете меня к таким, как я? — услышали они.
— Да, Бен, отведем, — сказала Тереза, заразившаяся его отчаянием.
Он сидел рядом с ними, сгорбившись, дрожа.
— Теперь пойдем, тихонько, Бен, тихонько. Ни звука, Бен.
Идти по лесу было хорошо, они были надежно спрятаны, но предстояло перейти через голый пустынный участок — риск, что их увидят. К счастью, почти все институтские находились в помещении, ужинали. Слышались звуки телевизора, радио, голоса. Альфредо сказал:
— А теперь бежим.
И Тереза:
— Беги быстро, Бен.
Они втроем побежали через темноту, прорезанную светом из домов, в комнату к Альфредо.
Тереза затолкала Бена в душ, вымыла его, она лила на него воду, пока стекающая вода не стала прозрачной, вытащила его, вытерла, надела чистую одежду, которую принесла с собой. Альфредо разыскал для него апельсиновый сок и фрукты. Бен хотел пить, а есть не хотел. Он умоляюще смотрел на Терезу: глаза как у тех обезьян, подумала она, хотя тогда она их не разглядывала.
— Почему им позволяют это делать? — спросила она у Альфредо.
Он был молчалив и мрачен — она видела, что ему стыдно.