Бенефис чертовой бабушки
Шрифт:
«Подарок судьбы» производил хорошее впечатление. Довольно симпатичный темноволосый парень с тонкими чертами лица и в очках, придававших ему вид молодого талантливого аспиранта. Только очень застенчивого, что прямо противоречило тем денежным суммам, которыми он легко разбрасывался.
Юлька заикнулась, что без родителей не сможет решить вопрос с оплатой услуг по охране дома. Анна Петровна при этом радостно встрепенулась. Она вообще не рассчитывала на оплату и потихоньку прощалась с мечтой о новом холодильнике. В принципе, правильно, поскольку Антоша, ненавязчиво
Тут он спохватился и, согнувшись, полез на заднее сиденье, откуда вытащил большой букет цветов:
– Не имею чести быть знакомым со Светланой Никитичной, но хотелось бы поздравить ее с прошедшим юбилеем. Тетя, наверное, уместнее сделать это вам.
Тетя горестно охнула и, отмахнувшись от букета, снова потянулась за гигиенической салфеткой. Наташка объявила «общее спокойствие» и сухо объяснила Антоше ситуацию: Светлана Никитична с сегодняшнего дня в морге и больше поздравлений не принимает. А все находящиеся в этом доме принимают исключительно соболезнования.
Антоша замер. Приветливая улыбка на физиономии сменилась недоверчивой, а следом вообще погасла – человек догадался, что его не разыгрывают. Легким движением руки Антоша не глядя отшвырнул букет, и он точно угодил в бочку с водой. «Ваза» была слишком велика, но я отметила, что букет значительно ее приукрасил, придав некий шарм старой ржавой, местами помятой железяке. Затем паренек снял и протер очки, снова водрузил их на нос, с легкой хрипотцой попросил извинения, одновременно выразив готовность оказать любую помощь, связанную с похоронами.
Все мужественно и печально кивнули. Кроме Юльки, спрятавшейся за Наталью и тайком производившей ревизию своего хорошенького личика с помощью выуженного непонятно откуда зеркальца. Минуту скорбного молчания нарушил донесшийся из глубины дома дикий хохот братьев Брусиловых. Анна Петровна размашисто перекрестилась, племянник вздрогнул и на всякий случай нырнул в машину, заняв выжидательную позицию.
– Все нормально! – спокойно пояснила Наталья. – Осиротевшие сыновья Светланы Никитичны сходят с ума. От горя. Еще с сегодняшней ночи. К утру процесс завершится. Надо же заниматься вопросом похорон.
– Сегодняшней ночью Светлана Никитична была относительно жива, – возразила я подруге.
– Ну и что? Можно подумать, с ума сходят по расписанию. Личное дело каждого выбирать время и место. Интересно, долго мы тут торчать будем?
– До завтрашнего утра – точно, – уныло сообщил Димка. – Пока получат результаты вскрытия, пока…
– Ну все! Пока-пока! – Наташка круто развернулась и направилась к дороге. – Если Светлану Никитичну и убили, моей вины в этом точно нет. Я собиралась ее убить только сегодня, да и то исключительно морально. Ир, ты не хочешь составить мне компанию? Пойдем прогуляемся по деревне, как честные люди. Юля, прояви гостеприимность и укажи гостям их место. Если надумаешь пристроить Антона к Даньке, предварительно представь его собаке.
Я взглянула на хмурое лицо мужа. Едва заметно и очень неохотно он кивнул мне в знак согласия на променад по деревне. Толку от моего присутствия в доме все равно никакого, а мой основательно пришибленный вид Димку раздражал. Он наверняка считал, что я нуждаюсь в утешении, для которого не находил слов, ибо сам в нем нуждался. Я даже не сочла нужным переобуваться. Вдруг Димка передумает? Так и отправилась на прогулку в босоножках на каблучках, в которых прикатила из Москвы. Можно было напялить шлепанцы, но ведь и Наташка соскочила с крыльца в таких же босоножках. Чем я хуже?
К нашему удивлению деревня оказалась достаточно обитаемой, что не могло не порадовать. Некоторые дома временно пустовали, о чем свидетельствовали полностью занавешенные окна, но выглядели они, как новенькие. У шестого по счету дома проводилось какое-то собрание. Без председателя. Толпа жителей, разбитая на мелкие кучки, в которых каждый общался внутри своей ячейки, одновременно успевая вмешиваться в разговоры соседних, равномерно гудела. При нашем приближении гул постепенно стихал и заменялся весьма красноречивым молчанием. На нас смотрели, как на прокаженных.
– О! Суд присяжных, – процедила Наташка и, игнорируя недружелюбные взгляды, прямиком направилась к центру сборища.
Значительная часть жителей тут же начала расходиться. Осталась только тройка самых любопытных, да и они шустро убрались за штакетник забора.
Торчать одной на дороге не имело смысла, и я, стараясь держаться прямо и независимо, направилась следом за подругой.
– Здравствуйте! – излишне громко поздоровалась с двумя женщинами и одним старичком Наталья. Ответили ли они на приветствие, я не разобрала, но уже тот факт, что не разбежались, можно было считать положительным началом диалога.
Я со своим «добрым днем» вклинилась в самый неподходящий момент: Наташка с ходу всплакнула, жалуясь на хроническое невезение – помогли знакомым людям с переездом, а вместо заслуженной благодарности получили мешок неприятностей.
Троица отвлеклась на мой «добрый день!», и одна из женщин язвительно заметила – какой же он добрый, если двое человек уже убрались, а третий на подходе. Наташка даже оглянулась, рассчитывая увидеть на дороге еще кого-то из нашего общества. На подходе. Не увидела и, шмыгнув носом, пояснила, что если мы вдвоем и убрались из дома, то, к сожалению, временно. Троица переглянулась и осенила себя крестом.
Я тут же выступила на передний план, ибо поняла истинный смысл сказанного женщиной.
– Простите… Это что, примета или поверье такое – три смерти подряд?
– Неизвестно, три или боле, – прошамкал дедуля. – Как Лешак с косой разгуляется. На сей раз вон оно как – баб себе отбирает.
– К-какой Лешак? – вцепившись в мое плечо, пролепетала подруга. Я попыталась освободиться, да не тут-то было. – Ир, как ты думаешь, это не тот Газонокосильщик, которого мы ночью в лесу по дороге сюда встретили?