Бенефис мартовской кошки
Шрифт:
– Да.
– Салон «Риволи» беспокоит. Вы обещали приехать за запонками. В чем дело? Мы ждем уже давно!
– Так я стою у входа, – сердито выкрикнула Маниным голосом размалеванная бабища, – уже почти полчаса прыгаю! Вы где, а?
– Тут, – еле сдерживая смех, ответила я, – за вашей спиной у таксофона!
Грудастая тетка сунула мобильник в отвратительную, потрескавшуюся лаковую сумищу и повернулась. Потом, потряхивая грудью, она приблизилась ко мне и свистящим шепотом спросила:
– Муся, это ты?
– Я, детка, впрочем,
Маруська хихикнула:
– На кухне. Это мешочки с гречкой. Помнишь, мы в колледже на Новый год ставили спектакль?
Я кивнула. Конечно, помню, «Госпожа Метелица». Машке досталась роль противной старухи-мачехи, и дочка расстроилась. Ей-то хотелось сыграть умную и трудолюбивую падчерицу, а пришлось изображать злобную бабку. Но не в Манюниных принципах долго унывать. Через час Машка, полная энтузиазма, принялась придумывать костюм, и вот тогда-то ей и пришла в голову идея сделать накладной бюст из пластиковых мешочков, набитых гречневой крупой.
– Лифчик взяла у Ирки, – пояснила Маня, – маловат чуть-чуть, пару шагов сделаешь, а «грудь» набок сваливается, приходится ее все время поправлять.
– Откуда у тебя такие толстые щеки?
– Подложила ватные тампоны, надела парик, очки, здорово вышло, да? А костюмчик одолжила у Ольги.
– У нее есть подобная вещь? – изумилась я. – Зеленая с жуткими золотыми пуговицами?
– Ага, неужели не помнишь? Ей его Кешка купил, а Зайка сказала, что никогда не будет его носить, они еще жутко поругались в тот день. Висел в шкафу два года, теперь пригодился. Что мы тут сидим? Пошли в кафе.
Мы оглянулись по сторонам и увидели на углу вывеску «Максима пицца».
– У тебя глаза карие, – сказал Маня, когда мы сели за столик, – круто!
– Зачем ты так загримировалась?
– А ты? – парировала Манюня, разглядывая меня.
– За мной охотятся. Небось вся милиция в ружье поднята.
– Так и за мной могли проследить! – довольно сообщила Маруська. – Я хитрая, словно братец Кролик. Из Ложкино уехала в нормальной одежде, на заправке, в туалете, переоделась. Прикинь, шофер чуть не умер, когда меня увидел.
– Какой шофер?
– Ну, мусик, – снисходительно улыбнулась дочь, – сама подумай, как из Ложкино выбраться? Такси заказала.
– Представляю, что теперь будет болтать водитель!
– Ну, – хмыкнула Маня, – обычное дело, я ему все объяснила.
Мне стало интересно.
– Что же ты сказала?
Манюня отхлебнула кофе и сморщилась:
– Ну, блевотина! Никогда не думала, что можно так изгадить эспрессо. Еще хорошо, чизкейк не заказала, небось он у них из картона! Шоферу я просто объяснила: «Еду к любовнику, боюсь, что на мужа наткнусь, вот и переоделась на заправке».
Я чуть не подавилась отвратительным пойлом.
– Ты? К любовнику?!!
– А что, – пожала плечами Маня, – никто же не знает, сколько мне лет? Выгляжу-то я старше!
Я посмотрела
Примерно полчаса Маня выливала на меня домашние новости. Зайке стало лучше, но она, естественно, в больнице, Кеша сидит около жены, забросив все дела. От Александра Михайловича ни слуху ни духу, и каждый день звонит злой Женька.
– Представляешь, – тарахтела Маня, ковыряя ложечкой кофейную жижу, – он прямо шипит в трубку: «Ну, где твоя мать?» А позавчера в одиннадцать вечера неожиданно приехал в Ложкино и пошел во все комнаты заглядывать, небось думал, что мы с Иркой врем и ты на самом деле дома.
Мои руки сжались в кулаки: «Ну, Женя, погоди, я никогда не прощаю предателей».
– Близнецы здоровы, собаки с кошками тоже, Ирка с Катериной целый день стонут: «Господи, что же это делается!» Еще они рыдают по Хучику. Все решили, что мопс потерялся, но я сразу поняла, что ты его с собой прихватила. А зачем я тебе понадобилась?
– Деньги кончились.
– Молодец, мусечка, – одобрила Маня, – лучше я со своей карточки сниму, поехали.
В банке Манюня решительным шагом подошла к служащей, взяла листок бумаги, ручку, написала пару цифр и сказала:
– Мне нужны эти суммы, срочно. Верхняя – в валюте, нижняя – в рублях.
Девушка в темно-синем костюме и белой блузке улыбнулась, взяла карточку, ввела код, потом неожиданно спросила:
– Ваше имя?
– Воронцова Мария Константиновна.
– Подождите минуту.
Мы спокойно сидели, наблюдая, как кассир идет куда-то в глубь служебных помещений, никого, кроме нас, в зале не было. Вдруг раздался негромкий короткий звонок. Охранник, стоявший возле дверей, мигом задвинул огромную щеколду и встал у выхода, расставив ноги. Кассиры как по команде подняли руки вверх, дернули какие-то веревки, и перед ними в мгновение ока упали решетки, только перед нами с Манюней оказалось свободное окошко. Я посмотрела на часы. Они решили закрываться? Однако странно, этот банк обычно прекращает работу в 21.00, а сейчас нет и семи.
Не успела я удивиться, как в зале показался управляющий Геннадий Филиппович. Я великолепно знаю парня. Как правило, приезжая за деньгами, поднимаюсь в его кабинет и жду заказанную сумму в комфортных условиях, испивая ароматную арабику. К слову сказать, кофе, который подают в банке, намного вкуснее того, каким балует своих посетителей кафе, где мы побывали полчаса назад. Увидав, что Геннадий, одетый, как всегда, в великолепный костюм и отглаженную сорочку, пересекает зал, я прикусила губу. Вовсе ни к чему, чтобы управляющий сейчас издал радостный вопль и закудахтал: