Бенгальские душители
Шрифт:
— К сожалению, дорогая, мне придется на пять минут покинуть вас… Начальник полиции просит меня срочно выяснить одну вещь.
— Но будьте осторожны, друг мой!
— Что вы, не волнуйтесь! Я буду здесь, в фойе.
Прикрыв за собой дверь в ложу, судья спросил посыльного:
— С кем должен я встретиться?
— С инспектором местного отделения полиции, ваша честь!
— Хорошо. А ты теперь передай своему начальнику, чтобы ждал моих распоряжений.
Слуга вышел с поклоном, судья же направился к фойе.
Прошло четверть часа, затем полчаса, показавшиеся жене судьи вечностью. Муж сказал, что выйдет минут на пять, а его все нет!
Помня об ужасных угрозах в адрес супруга, она ощущала в сердце своем все
Крик достиг зрительного зала. Поднялась паника, представление прекратили. Зрители, полицейские, пожарники, актеры — все ринулись в фойе.
Подоспевший врач, пробившись сквозь толпу, первым делом занялся судьей. Разрезал шарф, скрывавший фиолетовый след на шее. Пощупал пульс, послушал сердце. Никаких признаков жизни! Но он не сдавался: попытался пустить кровь, сделать искусственное дыхание. Однако безрезультатно: судья Нортон мертв!
Чтобы все знали, чьих рук это новое преступление, к стене, над головой покойного, опять была прикреплена кинжалом точно такая же записка, что и в прошлый раз.
«К смерти приговорен пандитами. Убит мною. Берар».
Из ближайшей больницы принесли двое носилок. На одни положили тело судьи, на другие — несчастную вдову, издававшую в беспамятстве короткие бессмысленные восклицания.
Весть о третьем убийстве молниеносно облетела весь город. Журналисты, падкие до сенсаций, спешили к телефону, чтобы первыми сообщить новость. Столица Британской Индии бурлила. Из уст в уста передавались новости, одна тревожнее другой. Англичане возмущались: таинственный и грозный орган судит и приговаривает к смерти высших сановников империи, а власти бездействуют!
В ту же ночь пятьсот самых известных и уважаемых жителей Калькутты — представители военной, административной и судебной аристократии, крупные торговцы, финансисты и промышленники — получили послание, повергнувшее их в ужас, хотя некоторые и пытались поначалу представить его как злую шутку. В нем говорилось:
«Мы, избранные от пяти каст, собравшись вместе, заявляем, что капитан Бессребреник ни в чем не повинен. Он незнаком ни с пандитами, ни с факирами, ни с кем-либо еще из местных жителей. Клянемся в этом на крови!
Во имя высшей справедливости мы требовали его освобождения. Нам отказали. И тогда мы жестоко покарали лиц, повинных в этой несправедливости.
Он будет освобожден, ибо такова наша воля!
Однако жизнь капитана Бессребреника находится в опасности, так как судьи, которым никак не удается собрать улики против узника, способны устранить его в стремлении скрыть свой позор.
Мы требуем, чтобы ему была дарована жизнь, и он будет жить!
Гарантия его жизни — вы, наши заложники.
Если он погибнет, погибнете и вы. Это наше решение, и ничто не спасет вас.
Ваши дома, заводы, магазины и склады будут уничтожены.
И в довершение на город будет напущена чума, ибо так решили всемогущие, требуя справедливости.
Трепещите и повинуйтесь!»
На каждом послании, там, где обычно ставится печать,
Положение заложников было незавидным. Авторы грозного предупреждения уже доказали, что без колебаний карают самых влиятельных лиц и при выполнении своих решений не останавливаются ни перед чем. Никто не знал, что это за люди, обладающие подобным могуществом, кто их сообщники, откуда черпают они информацию, и неизвестность лишь усиливала страх.
Заложники понимали, что их судьба отныне связана с судьбой капитана Бессребреника, богатого оригинала-янки. Опасаясь за его жизнь, от которой зависела их собственная, они устраивали совещания для выработки совместных действий, послали телеграмму вице-королю, наслаждавшемуся жизнью в своем царственном дворце, направили ему петицию, содержавшую, как и телеграмма, просьбу об освобождении Бессребреника из тюремного заключения, и даже собрали по подписке огромную сумму в миллион фунтов стерлингов, чтобы умилостивить власти.
О, какую трогательную заботу об узнике проявляли теперь все они, эти до мозга костей эгоисты, утопавшие в богатстве и роскоши! Заложники опасались всего: казни Бессребреника без суда, бесследного исчезновения его из тюрьмы, как это часто случалось с лицами, попавшими в категорию государственных преступников, и даже просто болезни, вплоть до насморка. Как им хотелось, чтобы он поскорее вернулся на яхту и навсегда покинул Индию!
Но думать, что британские власти сразу же освободят Бессребреника по просьбе именитых граждан, вышлют его из страны с запретом возвращаться, — значит вовсе не знать эту бездушную, безликую административную машину, действующую беспощадно, в заранее заданном ритме, в строгом соответствии с буквой закона, который, как записано в конституции, всесилен. И господа заложники, как бы ни были обоснованы их обращения к высшим чинам, так и не получили ответа. Даже собранные ими деньги, и те не пожелали принять, хотя это хоть как-то обнадежило бы их. Заложникам лишь посоветовали проявлять осторожность, заверив при этом, что со стороны властей уже приняты меры для обеспечения их безопасности. И в самом деле: вице-король, прибегнув к услугам телеграфа, ввел по всей провинции чрезвычайное положение.
— Как там узник? Успокойте, подтвердите еще раз, что он ни в чем не нуждается, что жизни его ничто не угрожает, что его здоровье в порядке, — молили заложники власть предержащих.
— Успокойтесь, капитан Бессребреник ест, пьет и спит хорошо. Ежедневно его осматривают два врача, — слышали они в ответ, но успокоения не находили. Во всех пятистах семействах царил страх: срочно писались завещания, на случай поспешного бегства ценности обращались в деньги, укладывались вещи.
А через два дня после получения послания заложники, их родные и близкие буквально оцепенели от ужаса, узнав из калькуттских газет чудовищную новость:
«Капитан Бессребреник найден в своей камере мертвым».
ГЛАВА 9
Беспокойная ночь, скудная трапеза. — Безнадежность. — Находка. — Изуродованное украшение. — Деньги. — На вокзале. — Два билета. — Унижение. — Бедность и достоинство. — Лагерь Нищих. — В компании голодающих. — Мокрые от слез глаза.
Кому-то, возможно, и покажется, что спать в жару на свежем воздухе, на мягком мху, под густой кроной дерева, как будто ты Робинзон, — одно удовольствие. Но в действительности это не так, в чем и убедились на собственном опыте Патрик и Мери.
Сломленные усталостью, они моментально заснули, но среди ночи пробудились из-за страшной ломоты во всем теле: слой мха, покрывавшего землю, вовсе не был таким уж толстым, как это представлялось им. Чувствовалась сырость. На лица, руки и одежду оседала рассеянная в воздухе мелкая водяная пыль, заставляя бедняжек поеживаться от холода.