Бенни. Пуля вместо отпуска. Исход - только смерть
Шрифт:
Крипп взглянул.
— Но почему ты говоришь «она»? Это же мерин.
— Я их всех называю — она, — ответил Фелл и поторопился наружу к Баттонхеду.
Всадник слез с пони, и обе лошади соприкоснулись носами, словно у них был свой секрет.
— Скажи правду, Крипп, ну разве она не красавица?
— Да, он красавец, — согласился Крипп, ибо должен был признать правоту этих слов.
Маленькая голова горделиво покачивалась, а высокие ноги выделывали короткие танцующие шажки. У мерина была стать породистой лошади, весьма многообещающие
— Она еще и умница, — подхватил Фелл. — Усек, как прислушивается ко мне?
— Полагаю, что это так, — не стал спорить Крипп.
— А взгляни на ее нос. Когда-нибудь ты видел такой нос, Крипп, который мог бы произносить членораздельные звуки?
— Нет, не доводилось, — вежливо признался Крипп, думая про себя, что тут Фелл зашел слишком уж далеко, поэтому перевел разговор в другую плоскость. — А может он бегать?
— Может ли бегать?!
— Да, знаешь…
— Она может бегать, Крипп! Она рождена для бега, бегать ей привычней, чем ходить. Взгляни только на эту пони! Посмотри, пони вся в мыле!
Крипп увидел, как в прохладном воздухе от пони клубится легкий парок.
— А теперь — на Баттонхед. Есть ли пот?
— Пока нет, — признался Крипп. — Возможно, потому, что он не принимает все это всерьез: привык к дорожкам, вокруг которых простираются луга и поля.
Фелл подарил Криппу взгляд, в котором светилась жалость к профану, и засмеялся. Он обернулся к мальчишке, держащему пони, и спросил, будет ли на следующем этапе гоночный трек, если Баттонхед предстоит хронометраж. Подросток ответил, что следующим на очереди трек, и повел лошадей в сарай.
— Я вижу, Баттонхед делает десять шажков на каждый шаг пони, — заметил Крипп.
Фелл снова засмеялся и пояснил, что лошадь гарцует, чтобы укрепить ноги.
— Возможно, для скачек, где гарцуют… — начал было Крипп, но Фелл оборвал его. Он больше не шутил.
— Кстати, о других скачках! Ну те, о которых ты тогда упомянул при разговоре по пути из клиники. На них на всех полумильные гоночные дорожки. Баттонхед же бегун на одну милю.
Крипп наконец врубился:
— Вот это новости! Они стоят денег.
— И немалых, — огорошил Фелл. — Они стоят всего того, что мне удалось заначить в Сен-Пьетро. — Фелл не пожелал пускаться в дальнейшие объяснения, ибо обе лошади вышли из сарая. На пони был тот же подросток, а небольшой тощий малый оседлал Баттонхеда. Он поздоровался:
— Привет, мистер Фелл!
На что Фелл ответил:
— Как сам, Доминик?
И этого имени, упомянутого Феллом, Криппу оказалось достаточно, чтобы понять, какой перед ним классный жокей. Они проехали дальше, и Баттонхед слегка позвякивал уздечкой. Но сейчас он уже не гарцевал: его поступь напоминала чем-то кошачью походку.
Затем из сарая вышел и тренер — морщинистый мужчина, цвет кожи которого напоминал его же собственные краги, а взгляд и выражение на лице казались полусонными.
— Ну и как? — поинтересовался тут же Фелл, не тратя
— Мы посмотрим, Фелл. — Тренер остановил секундомер в руке. Затем прошел мимо и поплелся следом за лошадьми.
Они последовали за ним, и Фелл пробубнил:
— Этот тип намерен свести меня с ума! Клянусь, в один прекрасный день он добьется того, что у меня поедет крыша!..
Криппу передалась лихорадка Фелла к тому времени, когда они добрались наконец до трека, но затем началась подлинная пытка.
— Пони на круг лишь раз, Доминик. На отметке в три четверти мили начинай вытанцовывать.
— О’кей, мистер Дадли!
Лошади продолжали двигаться шагом.
Прогулка в три четверти мили по треку — это все равно что пешком идти до Китая. Крипп начал в полной мере осознавать это и лишь удивлялся, как Фелл все еще терпит и ведет себя тихо. Дадли тоже вел себя тихо, разве что у него при этом вид был такой, словно он пребывает в полусне.
Фелл наконец не выдержал:
— Мистер Дадли, почему четверть мили до того, как начать хронометраж?
Мистер Дадли! Вот уже второй раз тренера величали мистером Дадли. Сначала — жокей, а теперь, значит, хозяин.
— Ему так больше нравится, по моему разумению, — отозвался тот.
— Смотрите, это же изменит время хронометража между показанным здесь и на реальном гоночном треке. А мне нужна точная цифра.
— Все владельцы нуждаются в точных цифрах, — спокойно ответил Дадли.
Крипп удивился, увидев, что Фелл сдался.
— Три четверти, — объявил Дадли так, словно это его ничуть не волновало.
Баттонхед начал идти гарцуя, тогда как жокей вытянулся на напряженных ногах над лошадью. Затем легкий галоп перешел в мелкий — казалось, лошадь почти не сдвинулась с места. Потом пони уже не оказалось возле чистокровки, а немного погодя пони ушла вперед.
Мистер Дадли потянулся, так, по крайней мере, это выглядело на первый взгляд, но затем вновь продолжил свое шествие по треку. Высокая лошадь неуклонно приближалась; они уже слышали глухой стук копыт, но Дадли продолжал шествие, пока не начало казаться, что он вот-вот упрется в ограждение. Затем тренер, как бы нехотя, поднял руку и остался в таком положении. Баттонхед уже не выплясывал на дорожке, а жокей начал опускаться в седле. Он медленно и плавно опускался на стременах, используя их лишь как опору для тела.
Еще немного, и они наедут на Дадли.
Рука тренера стремительно выбросилась вперед — и жокей гибко, по-обезьяньи изогнувшись, распластался в седле; тренер резко опустил руку, — казалось, ветер от его движения, как от веера, коснулся ноздрей лошади: так близко он от них находился, — и скачка началась.
Аллюр оказался настолько плавным, что Крипп догадался о начале забега лишь по тому, как в воздух полетели комья земли. Они вдруг посыпались густо, как шрапнель, а затем лошадь начала вытягиваться в струну, так как находилась в этот момент на повороте.