Бенвенуто Челлини
Шрифт:
Коробка с чашей была отнесена во дворец. Папа спросил у губернатора, видел ли он работу Бенвенуто, тот ответил: мол, конечно, видел, раз сам ее паковал, и работа эта показалась губернатору изумительной. Папа повертел коробку в руках.
— Вы скажете Бенвенуто, что «папы имеют власть решать и вязать вещи куда важнее этой».
С этими словами он снял печать, открыл коробку, долго рассматривал недоделанную чашу, а потом показал ее Тоббию. Тот был в восторге от работы Бенвенуто.
— Сможешь сделать такую же? — спросил папа ювелира. Потом обратился к губернатору: — Узнай у Бенвенуто, захочет ли он нам ее отдать в этом недоделанном виде? Ему заплатят полную сумму, какую назовут сведущие люди. Если он согласен кончить ее, пусть назначит срок, его обеспечат всем необходимым.
Губернатор вернулся с «ярыжным взглядом», бросил распечатанную коробку на стол:
— Папы имеют право решить и вязать весь мир, и тотчас же это утверждается на небесах как правильно сделанное.
— Я благодарю Бога, — ответил Бенвенуто, — что теперь могу судить, на что похоже папское слово.
С этими словами он отправился домой и на следующий день отдал 500 скудо Помпео. «А так как, по-видимому, папа, полагая, что по затруднительности или по какой-либо иной причине я не смогу так скоро отнести деньги, желая снова завязать моего служения, когда он увидел, что Помпео является к нему улыбаясь, с деньгами в руках, папа наговорил ему грубостей и очень горевал, что это дело обернулось таким образом».
— Пойди к Бенвенуто, — сказал он Помпео, — будь с ним ласков и узнай, не может ли он сделать из этой недоделанной работы ковчежец, чтобы носить в нем Corpus Domini, когда я иду в процессии. Я дам Бенвенуто все, что он пожелает.
Что оставалось Помпео — пошел и был очень любезен, то есть «учинил самые непомерные ослиные ласки». Бенвенуто был на высоте, ответ его был достойным и безукоризненно вежливым. Оказывается, самое большое сокровище, которое он бы сейчас желал иметь, — это вновь обрести милость столь великого папы — Климента VII, милость эта была утрачена не по его вине, а по вине болезни и по злобе завистников. А что касается самого Помпео, то пусть он поостережется сюда ходить. У папы много слуг, пусть он присылает других. Днем и ночью Бенвенуто будет мечтать о службе папе, а вы, Помпео, ни в коем случае не вмешивайтесь больше в мои дела, в противном случае это для вас добром не кончится.
О любви
Читая Челлини, так и видишь, как бедный понтифик, встав утром, тут же начинает горевать о своей неоконченной чаше и думать, как наказать негодника Бенвенуто. А между тем у негодника были свои дела, а у папы свои. Теперь на карту была поставлена Англия, она грозила отколом от католического мира, и это было страшным ударом для Ватикана и империи Карла V.
Английский король Генрих VIII занял трон в 1509 году и женился на вдове своего старшего брата Артура — Екатерине Арагонской, дочери Изабеллы и Фердинанда. Брак был политическим, но, как говорят, вполне счастливым, одна беда — за 18 лет королева так и не родила Англии наследника, дочь Мария (будущая Кровавая) не в счет. Были внебрачные дети, но об этом даже не вспоминали. Это только папы и кардиналы в Риме признавали своих бастардов.
Генриху было тридцать шесть лет, когда он познакомился с Анной Болейн, влюбился и решил на ней жениться, но для этого надо было аннулировать первый брак. Развод в католическом мире вообще невозможен, но иногда, в случае крайней государственной необходимости, случается и такое. Но на это необходимо было разрешение самого папы. В мае 1527 года король поручил кардиналу Томасу решить дело с разводом и новым браком.
Кардинал Томас постарался. Папа Климент VII получил от англичан по всем правилам оформленное прошение на пергаменте, прошение было заверено 75 печатями высокопоставленных лиц королевства, к документу было прикреплено 75 лент с сургучными печатями. Красиво! Но Екатерина Арагонская категорически отказалась расторгать брак. Она была истинной католичкой, носила под платьем францисканскую власяницу, помогала бедным, ну и прочее. Она попросила заступничества у своего племянника — Карла V, и, естественно, он стал на сторону тетки. На какую сторону стал папа, тоже ясно: он находился в полном подчинении у Карла V. «Служить империи, жить и умереть в этом качестве» — такой
Дело о разводе короля тянулось шесть лет. Генрих VIII обратился за юридической помощью в профессорам Оксфорда и Кембриджа, те нашли лазейку в законе, вынесли вердикт о несостоятельности эдикта папы Юлия II на брак короля с Екатериной Арагонской, поскольку она ранее состояла в браке с Артуром. Папа Климент VII нашел измышления английской профессуры несостоятельными. Тогда король начал войну с католической церковью — вначале на своей территории. Он обвинил своих епископов в измене за то, что они обращались по судебным делам (что было вполне законно) к Ватикану, а не к королю. Тут нашелся умный советчик: а почему бы Генриху по примеру немецких герцогов не объявить себя главой Церкви?
Время подпирало, Анна Болейн была беременна, все надеялись, что она родит мальчика. В январе 1533 года Генрих VIII и Анна обвенчались. Папа был в панике. Что случилось с Европой? В 1522 году Генрих VIII собственноручно написал памфлет против немецких реформаторов и получил от благодарного Ватикана титул «Защитник веры», а теперь он сам воткнул нож в тело католицизма. Климент VII потребовал, чтобы король сам приехал в Рим для покаяния. Куда там… Генрих успел объявить себя главой Английской церкви. Тогда папа отлучил его от церкви, брак с Анной Болейн признал недействительным, а дочь Елизавету незаконнорожденной. Анне так и не удалось родить сына.
Трагическую развязку этой истории папа Климент VII уже не увидел. Через три года Анна Болейн была казнена «отрубанием головы» за измену мужу, а в стране начался погром монастырей и казни несогласных. Даже ближайший друг короля великий гуманист Томас Мор поплатился головой. Статистика утверждает (кто там считал?), что цена королевской свадьбы — 72 тысячи человеческих жизней — пытанных, замученных, повешенных. При том количестве населения это страшная цифра.
А Бенвенуто Челлини? Ему не было никакого дела до трудностей папы и уж тем более до забот английского короля. Мы так всегда живем. В мире черт-те что творится, а обыватель пьет себе кофе со сливками и всем доволен. И Бенвенуто был доволен, он выиграл «нравственную тяжбу» с проклятой чашей. Теперь папа требовал его к себе, Бенвенуто при всякой возможности передавал, что, как только отдохнет от великой болезни, тут же будет делать ковчежец, а сам тайно работал в своем доме над золотой медалью с изображением понтифика. Вначале он должен был приготовить стальные чеканы. Медаль должна была быть прекрасна. На одной стороне красивое изображение папы, а на другой он задумал изобразить Мир. «Это была маленькая женщина, — так описывал Бенвенуто уже готовую медаль, — одетая в тончайшие одежды, препоясанная, с факельцем в руке, которая сжигала груду оружия, перевязанного в виде трофея; и там была изображена часть храма, в каковом был изображен Раздор, скованный множеством цепей, а вокруг надпись, гласившая: «Clauduntur belli portae»» [2] .
2
«Затворены врата войны» (лат.).
И работал бы он тихо и успешно, если бы не помешала любовь. Предметом страсти была юная, совсем девочка, сицилийка по имени Анджелика, замечательная красавица. Анджелика жила с матерью Беатриче, женщиной ловкой и пронырливой, и мать и дочь были куртизанками. Анджелика тоже полюбила Бенвенуто, и они договорились бежать на год во Флоренцию. Видно, Рим Бенвенуто опостылел.
Но мать не обманешь, она узнала о планах дочери и, не долго думая, однажды ночь тайком уехала с семейством из города. Надо полагать, что она боялась Бенвенуто, потому что успела пустить слух, что уехала в Чивитавеккью, а на самом деле отбыла совсем в другое место. Обезумевший от горя Бенвенуто бросился в эту самую Чивитавеккью и «натворил неописуемых безумств, чтобы отыскать девочку». Подробностей этих безумств мы не знаем, но об одном, совершенном уже при возвращении в Рим, он рассказывает.