Беовульф (Сборник)
Шрифт:
Внесли зажаренного целиком вепря, распространился восхитительный запах горячего мяса, чеснока и трав. Пива наварили на три дня вперед, а еще медовуха, морская рыба, просяная и овсяная каша, теплый хлеб, орехи в меду, овечий сыр, створоженное козье молоко.
Стол богатый, достойный великих владык. Но радости за этим столом не было.
Унферт, Хродульф и Хрокмунд пили мало, разговор поддерживали только из вежливости, без внимания слушали рассказы Беовульфа о жизни в землях, принадлежащих народам полудня, обеспокоен но поглядывали на двери и прислушивались к неразличимым звукам. Изредка Унферт подзывал одного из дружинных, отправлял наружу – глянуть,
Ант посмотрел наверх, на звездное небо и восходящую растущую луну, оценил тусклые пятнышки факелов, закрепленных на стене Оленьего зала, возвышавшегося на гребне холма, взглянул в сторону моря. Зачем-то лизнул палец, оценил направление ветра. Ночь была спокойной, только чайки граяли в отдалении.
– Тихо, – заключил Алатей. – Ни звуков, ни запахов. Запомни, Скильд: полагаться только на глаза не следует, зрение можно обмануть. Зато слух не обманешь, а галиурунны обычно воняют… Пошли обратно, иначе беспокоиться начнут, незачем лишний раз людей пугать.
Царящее в общинном доме уныние отчасти рассеялось благодаря текущему рекой ячменному пиву. Ремигий быстро нашел о чем поговорить с Эремодом и Гуннлафом – здешними жрецами, состоящими «при конунге», а не жившими по обыкновению на капище.
У вандалов, как известно, язык хорошо подвешен, а потому Гундамир заинтересовал дружинных помоложе частью выдуманными, частью лишь слегка приукрашенными сагами о чудесах полуденных стран, Беовульф пытался развлечь Вальхтеов старинными легендами. И все равно истинно варварского праздника, с богатырским весельем, безудержным хвастовством и чувством всеобщей доброжелательности, какое всегда возникало на пирах у Хловиса Меровинга или его дуксов, никак не получалось.
Еще и полночь не миновала, как конунгин, никак не выглядевшая утомленной, вежливо сообщила гостям, что она «устала» и вскоре отправится почивать: семейные покои располагались в дальней части длинного дома, за бревенчатой перегородкой.
Это выглядело странно: Вальхтеов обязаны были проводить в Олений зал, к супружескому ложу Хродгара – так велели правила пристойности, свято соблюдаемые варварами. Жена вождя должна быть примером; если собственный дом рядом, ночевать под чужой крышей не пристало. Однако три пожилые женщины, вероятно супруги или вдовы старейших воинов Хеорота, увели госпожу под угрюмыми взглядами Унферта и озадаченными Беовульфа, Хререка и Хенгеста. У перегородки сразу встали трое вооруженных данов.
– …Интересно знать, конунг сейчас в Оленьем зале совсем один? – пробурчал под нос Беовульф, исподлобья наблюдая за дружинными. Никто из них не выглядел пьяным, так, слегка замелевшие, на ногах держатся крепко. Богатырски опьянел только явившийся с Ремигием-годи лангобард по имени Эрзарих, сын Рекилы, да Гундамира и Алатея слегка покачивает – вандал и ант, что с них возьмешь! Молоды еще.
– Собирай своих. – Беовульф. схватив Хрокмунда медвежьей лапищей за предплечье, притянул дана к себе. – Хозяйка ушла на покой, значит и неженатым воинам в общинном доме делать нечего, нехорошо это. Заберите со столов что осталось, пойдем в мужской дом, как и велит закон.
Дан слегка побледнел, но сдержался, не желая показывать чужаку, что такое решение ему не нравится. Кивнул, подозвал дружинных.
Беовульф поморщился – мальчишки, толку от них никакого. И у каждого отсвет
– Пойду с вами. – На лавку перед Беовульфом уселся худощавый старец, назвавшийся кровным родичем Скильда Скевинга. – Я годи, а жрецам нельзя заводить жен что по вашей вере, что по моей. Стало быть, мне самое место в мужской избе, так обычаями предписано. Эремод и Гуннлаф тоже там ночуют.
– Иди, – пожал плечами Беовульф, вновь отметив, что у христианского годи на поясе висит булава. Значит, с оружием обучен обращаться. – Мне-то какое дело?
Епископ помолчал, видя, что предводитель «Людей Тумана» испытывает к нему чувство, близкое к неприязни. Явно показывать остерегается, не хочет обидеть незнакомого человека и тем более жреца. Причина такой неприязни одна: Скильд Скевинг, также именуемый Северином Магнусом Валентом.
Беовульф опасается, что годи заберет мальчишку, дарованного богами.
– Пускай парень сам решит, – повременив, сказал епископ. Вытащил из пояса золотую вещицу, положил на неровную столешницу. – Это не мои слова. Это слова твоего давнего знакомца… Узнаешь?
На досках лежало кольцо в виде крылатого змея с синим камушком на оконечье хвоста.
Знак Хранителя. Фафнира. Знак несомненный.
– Ты был там, в роще… – изумленно ахнул Беовульф. – Удивительное дело, нашел тропу к Ирминсулу и Фафнир пропустил тебя! Ну, годи, теперь ты с нами связан накрепко, цепью прикован. Не будь это нужно, Фафнир не прислал бы тебя в Даннмёрк! А Скильд… Скильд стал звеном, которое нас связало! Который раз повторяю – избранник богов!
– Потом поговорим. Ночь впереди длинная, за ней придет новый день и еще одна ночь… Отрежу-ка я часть окорока и прихвачу кувшин с пивом, лишними не будут. А ты попроси данов или своих, чтобы проводили Эрзариха в мужской дом. Сам видишь, добраться самому Эрзариху тяжко, а ночевать под открытым небом в Хеороте… кхм… я бы никому не посоветовал.
– Наше появление в Даннмёрке, и не где-нибудь, а именно в Золотом бурге Хродгара, может объясняться случайностью, невероятным стечением обстоятельств, – тихо говорил Северину епископ. Устроились они в самой дальней части дома, рядом с кожаным пологом, закрывавшим вход в оружейную, при лучине. Обнаглевший Фенрир сидел возле Ремигия, положив ему на колени губастую морду. Выклянчивал косточку. – Невозможная цепочка случайностей: именно ты оказался на пути ubilsaiwalas, при этом остался жив, именно тебя нашли Люди Тумана и взяли к себе благодаря подаренному мною кинжалу; я в свою очередь пустился на розыски без четкой цели и руководимый лишь порывом, наитием и желанием сбросить с себя оковы греха гордыни… И попал в сказку. В чем-то волшебную, в чем-то жутковатую. Сказку, в которой каждый встреченный по дороге человек и нечеловек так или иначе направлял мои стопы сюда, в Хеорот…
– Преподобный, вы сами неоднократно говорили: случайностей не бывает, все в тварном мире взаимосвязано.
– Я и сейчас этого не отрицаю. Выходит, мы должны былиздесь оказаться. Испытание? Но какое? Твердость веры? Искушения? Прельстимся ли мы древними чудесами? Убоимся ли? Нет, ничего подобного… Я никак не могу нащупать связующую нить, объединяющий стержень, отыскать общий смысл. Вот проклятие логика и ритора, воспитанного в римских традициях, – везде нужно отыскать тайный символ, знак! А если его вообще нет?