Беовульф

Автор неизвестен

над народами,

все равно в душе

жаждал он кроволития,

и не кольцами

данов радовал,

но безрадостные

длил усобицы,

распри ратников

во владеньях своих.

Вот урок тебе,

мудрая притча,

слово старца,

вождя многозимнего:

то не чудо ли,

что всесильный Господь

от щедрот своих

наделяет людей

властью и мудростью,

возвышает их,

Бог,

он всем вершит!

он же в сердце

высокородного

поселяет страсть

любостяжания

и возводит его

на наследный престол,

ставит сильного

над дружиной,

над селеньями

и над землями

столь обширными,

что немудрому мнится,

будто нет пределов

владеньям его;

и богатство его возрастает,

и ни старость, ни хвори

не вредят ему,

беды и горести

пе мрачат души,

и мечи врагов

не грозят ему,

ибо целый мир

под пятой у него.

26

Он же не ведает,

что, покуда в нем

расцветала страсть

да гордыня росла,

в его сердце страж,

охранитель души.

задремал, почил,

сном пересиленный,

а губитель уже

тайно лук напряг

и направил стрелу,

от которой душа

под кольчугой не спрячется,

под железною броней,

нет спасенья

от посланницы адских

вредотворных сил

станет мало

ему, ненасытному,

всех имений его,

станет он гневлив

и на кольца скуп,

и, презрев Судьбу,

он отвергнется

от Бога благостного,

ниспославшего ему

власть и золото;

между тем к окончанью

жизнь клонится,

обращая в прах

тело бренное,

плоть ветшающую;

а на смену отжившему

придет конунг,

на рать расточающий

все богатства предместника

щедрой рукой.

Берегись же и ты,

милый мой Беовульф,

этих помыслов пагубных,

но ступи на путь

блага вечного

и гордыню, воитель,

укроти в себе,

ибо ныне

ты знатен мощью,

но кто знает, когда

меч ли, немочь ли

сокрушат тебя,

иль объятия пламени,

или пасть пучины,

или взлет стрелы,

или взмах меча,

или время само

только свет помрачится

в очах твоих,

и тебя, как всех,

воин доблестный,

смерть пересилит!

Пять десятков зим

я под сводом небесным

правил данами,

утверждая

оружием

их могущество

в этом мире

между многих племен,

и тогда возомнил,

будто нет мне

под небом недруга.

Но пришла беда!

разоренье и скорбь

после радости!

Грендель, выходец адский,

объявился, враг

в дом мой повадился!

И от злобы его

много я претерпел

мук и горестей;

но слава Господу

Небоправителю,

что продлил мои дни,

дабы ныне

эту голову изъязвленную

я увидел воочию

после долгостраданий моих!

Время! сядем за пир!

Винопитием

усладись, герой!

На восходе, заутра

я с тобой

разделю сокровища!"

Слову мудрого радуясь,

воин гаутский

занял место

в застолье праздничном:

и дружине,

и стойкому в битвах

лучше прежней была

изобильная трапеза

приготовлена снова.

Ночь шеломом

накрыла бражников,

и дружина повстала:

сребровласого

старца Скильдинга

одолела дрема,

да и гаута сон,

щитобойца-воителя,

пересиливал,

и тогда повел

к месту отдыха

гостя, воина,

издалека приплывшего,

истомленного ратника,

домочадец,

слуга, обиходивший

по обычаям древним

мореходов и путников

в этом доме.

Уснул доброхрабрый;

и дружина спала

под высокою кровлей

зала златоукрашенного

А когда в небесах

ворон черный

зарю возвестил,

солнце светлое

разметало мрак,

встали ратники,

меченосцы,

в путь изготовились,

дабы вел их вождь

к водам, странников,

на корабль свой,

опытный кормчий.

И тогда повелел он

Хрунтинг вынести,

остролезвое

железо славное,

и вернул сыну Эгглафа

с благодарностью,

молвив так:

этот меч

лучший в битве друг!

(и ни словом худым

о клинке не обмолвился

добросердый муж!);

а потом с нетерпением

рать снаряженная

дожидалась его,

поспешившего

в золотые чертоги,

где предстал герой,

полюбившийся данам,

перед Хродгаром.

27

Молвил Беовульф,

сын Эггтеова:

"Ныне водим мы,

морестранники,