Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)
Шрифт:
Со своей стороны «Оса», не теряя времени, снялась с якоря еще прежде, чем негры собрались в дорогу. Ле-Ноэль был доволен тем, что внушил королю панический страх и что, следовательно, Гобби, а с ним и оба узника не останутся на берегах Рио-дас-Мортес ни одного лишнего часа. После этого капитан подал сигнал, нетерпеливо ожидаемый всей командой, и шхуна «Оса» под искусной рукой Кабо тихо скользнула вниз по реке. Положив руку на румпель и устремив глаза на компас, Кабо твердо проводил «Осу» между песчаными мелями и изгибами реки, которые делали плавание опаснейшим предприятием.
Невозможно описать волнение, охватившее всю команду. Едва послышался вдалеке мерный гул волны, разбивавшейся о мель и замиравшей на берегу, каждый устремил жадный взгляд на океан, чтобы отыскать место, где стоял крейсер. Когда шхуна вступила в узкий проход, огни военного судна показались так близко, ясно и резко, что всякому стала очевидна полная невозможность дневного отплытия.
Выйдя из реки, «Оса» все еще сдерживала свой ход, чтобы не возбудить внимания могущественного врага, и держалась линии, параллельной берегу; эта уловка менее чем в полчаса поставила ее вне выстрелов крейсера.
Наконец Ле-Ноэль увидел пред собою открытое море и необъятное пространство, глубокий вздох вырвался из его груди.
— Ну, господа, — сказал он своему штабу, — ад не требует еще нас к себе, и сдается мне, что «Осе» предназначено умереть от старости, как подобает честному и мирному береговому судну.
Жилиас и Тука вышли с первым лучом рассвета на палубу, и велико было их удивление, когда они не увидели вокруг себя ничего, кроме неба и воды. Как только им было сообщено об участи, постигшей их юных товарищей, они с геройской отвагой бросились в каюту капитана и представили ему формальный протест с требованием немедленно вернуть их на берег Африки, где они могли бы разделить судьбу своих несчастных друзей.
В это утро Ле-Ноэль был в самом лучшем расположении духа и потому делал неимоверные усилия, чтобы сохранить серьезный вид, выслушивая их требования. С видом полного смирения он сознался в своей вине и кончил речь советом тщательно сохранить этот протест, присоединив его к знаменитому рапорту, который они должны представить начальству, как только снова получат свободу.
— Капитан, — отвечал Жилиас, — благодаря такому законному объяснению…
— Между нами не может быть и тени неудовольствия, не так ли, господа? — докончил за него Ле-Ноэль.
— Все бы ничего, — сказал Тука своему другу, уходя из каюты капитана, — но за каким дьяволом главный комиссар посадил нас на эту шхуну?
Два месяца спустя рыбак на берегу Бразилии встретил обломки судна, спокойно колыхавшиеся по произволу волн. Рыбак подплыл к ним и прочел на доске от кормы: «Оса».
Что же с нею сталось? Не встретились ли эти разбойники с крейсером, который пустил их ко дну после беспощадной борьбы? Или же негры, доведенные до отчаяния, продырявили дно, чтобы потопить свою тюрьму? Или сам океан в порыве неудержимой ярости казнил судно, торговавшее неграми?
Напрасно было бы допрашивать обломки, чтобы выведать их тайну: безмолвные, как доска черного мрамора на гробнице, они ничем не выдавали тайны бедствия, постигшего «Осу»…
Часть третья
На берегах Конго
Гобби возвращается в свое королевство. — Барте и Гиллуа на службе
На пятый или шестой день странствования Барте и Гиллуа попробовали было убежать от своих сторожей, за что, по приказанию Гобби, были помещены в сетку из волокон кокосового дерева, привязанную с обеих концов к крепкому стволу бамбука. Двум невольникам приказано было нести их обоих в этой нового рода тюрьме. Монарх негров, гордый добытыми трофеями, желал во что бы то ни стало привести в свою столицу двух белых живыми и невредимыми, чтобы насладиться удивлением своих подданных, когда те увидят, что ему служат, как рабы, люди той расы, которую они привыкли почему-то считать гораздо выше себя.
До настоящей минуты только один белый проник в страну, где царствовал Гобби, и большинство народа было знакомо с европейцами только по чудесным рассказам надзирателей, провожавших рабов на продажу и по возвращении распространявших славу белых.
Гобби повторял торжественное шествие римского императора, влекущего за колесницею побежденных монархов.
Одиннадцать часов спустя отряд перешел через Кванзу, а на седьмой день прибыл на берега Конго, называемого туземцами Моензи Энзадди, то есть великой рекой, а португальцами — Заирой.
Пространство, покрытое деревьями, растущими в воде, совершенно непроницаемо, за исключением песчаных мест. Быстрина отрывает огромные куски берегов, которые увлекаются рекой во время периодических дождей, и тогда они становятся плавучими островками. Мангиферы и гифены, род пальмового дерева, населены стаями серых попугаев. Только эти птицы и нарушают страшное безмолвие, царствующее в лесах Заиры после захода солнца. Попугаи каждый день перелетают через реку; утром они покидают северный берег, чтобы опустошать плантации маиса на южном берегу, а вечером возвращаются на ночлег.
Туземцы вылавливают около островков значительное количество моллюсков. Насаженные на вертел и высушенные, моллюски становятся предметом торговли. Их полуиспорченная гнилью мякоть приходится неграм очень по вкусу; сырыми их есть невозможно.
Матта-Замба, столица короля Гобби, расположена как раз на левом берегу реки Конго, в девяти днях ходьбы ниже того места, где в Конго впадает неисследованная речка Кассанца. В столице находится от четырехсот до пятисот краалей [32] каждое из них состоит из двух или трех дворов и обнесено плетнем из тростника, который служит также и для постройки домов, до того упрощенных, что их можно соорудить в несколько часов. Дверь в этих хижинах представляет квадратное отверстие, достаточное как раз для того, чтоб пройти одному человеку, напротив двери есть другое отверстие, служащее окном; оба отверстия закрываются на ночь плетенками из лозы.
32
Крааль — кольцеобразное поселение, в котором хижины расположены по кругу и обнесены общей изгородью, а внутренняя площадь служит загоном для скота.
Королевский дворец отличается от других строений только тем, что он побольше размером, разделен на несколько комнат и имеет большую приемную залу, тщательно устланную плетенками и по стенам покрытую трофеями: оружием, трубками и человеческими черепами, обладатели которых были принесены в жертву великому Марамбе.
Черепа служат для Гобби фетишами и, по общему убеждению, ограждают его жизнь от мятежей, яда и злых духов.
Перед тронной залой, где властелин принимает своих сановников, на куче мелких камней стоял грубо вырубленный из дерева идол Марамбы, создавшего мир; под ногами идола был распростерт злой дух Мевуа, который дерзнул возмутиться его властью.