Берег холодных ветров
Шрифт:
— Я его сам выберу?
— Конечно, сам!
— Хорошо… — Кириан постарался улыбнуться. — Тогда я поеду.
— Долго я вас еще ждать-то буду? — возница уже забрался в телегу. — Что, до завтра прощаться будете?
— Все, малыш, до свидания… — Борас посадил в телегу Кириана, глаза у которого вновь стали наполняться слезами. — Будем ждать вашего возвращения. Пусть Светлые Боги будут вам в помощь, а мы будем молиться о том, чтоб ваша дорога была спокойной и удачной…
Больше резчик ничего сказать не успел, потому как возница, которого всерьез вывели из себя долгие разговоры, тронул лошадь с места. Айлин с грустью смотрела на бывшего стражника, который провожал их взглядом. Впрочем, стоило отъехать совсем немного, как Бораса заслонили прохожие, потом дорогу загородила чья-то карета, а вскоре их телега свернула за угол. Все, — как бы со стороны подумала Айлин, — с этой минуты мне следует надеяться только на себя.
Первым делом она достала головной платок, и обвязала им голову, низко надвинув край платка на лоб, и прикрыв нижнюю часть лица. В летнее время на проселочных дорогах большинство крестьянок ездило именно так, спасаясь от вездесущей пыли. Хочется надеяться, что сейчас и она не привлечет ничьего внимания — невзрачное платье, холщовый дорожный мешок, просто одетый ребенок… Таких бедных женщин, направляющихся куда-то по своим делам, на дорогах хватает, и никто не проявляет к ним особого интереса.
Телега неторопливо катила по улицам, все дальше и дальше удаляясь как от рыночной площади, так и от родного дома. По счастью, Кириан успокоился, и с любопытством смотрел по сторонам. Все верно — это Айлин выросла здесь, и потому хорошо знала всю здешнюю округу, а Кириан, если ранее и бывал в пригороде, то, как правило, не ходил дальше той улицы, где стоял дом его бабушки. Ну, а после того, как Тариан выставил семью из дома, то уже мать с бабушкой не выпускали ребенка на улицу: Айлин не хотела, чтоб от соседских детишек Кириан узнал о разводе родителей. Глупо признаваться в собственной наивности, но молодая женщина до последнего верила, что их семью еще можно сохранить, и потому не хотела раньше времени расстраивать ребенка, сообщать ему, что отец бросил их. А потом малыш заболел…
Постепенно дома попадались все реже, а прохожих становилось все меньше. Зато впереди по дороге катило несколько телег, да и позади дребезжал какой-то возок: все верно, во второй половине дня крестьяне, с раннего утра приехавшие на рынок, начинают возвращаться домой. Если Борас не ошибся, то этот крестьянин должен добраться в Белые Ключи еще до заката. Там они переночуют, и с утра пораньше Айлин с сыном направятся дальше. Хочется надеяться, что у них хватит на дорогу сил, а вместе с тем хватит и денег.
Молодая женщина чуть улыбнулась, вспоминая о том, как мать пыталась отдать ей все деньги, что у нее были — мол, в долгом пути без денег нельзя, а я уж как-нибудь обойдусь!.. Несмотря на возражения матери, Айлин взяла всего лишь часть денег, оставив все остальное на восстановление дома после пожара — что ни говори, а золота на это потребуется немало.
Возможно, тех монет, что она прихватила в дорогу, и не очень много, но вместе с деньгами у нее с собой были припрятаны сережки и обручальное кольцо — все, что осталось от прежней богатой жизни. На крайний случай можно продать и их, все же они стоят немало. К сожалению, это были почти все украшения, что остались у Айлин после развода — все остальное находилось в том ларце, что Шайхула предусмотрительно унесла из дома сына, резонно опасаясь, что невестка после развода оставит драгоценности себе. У молодой женщины остались при себе только те украшения, что были на ней в то время, когда Тариан объявил жене о том, что намерен развестись.
Губы молодой женщины чуть тронула горькая улыбка — так иногда поневоле и вспомнишь тот ларец с драгоценностями, что раньше был у нее, тем более что муж в свое время не скупился на дорогие подарки для любимой жены. Вернее, когда-то любимой… За несколько лет семейной жизни украшений в том ларце скопилось немало, и сейчас мать Тариана явно собирается подарить их новой нареченной своего сына…
Правда, после развода, кроме сережек и обручального кольца, у Айлин был еще и перстень с восхитительным зеленым опалом, который муж ей подарил вскоре после свадьбы. Как тогда сказал Тариан: мол, увидел я этот камень в лавке ювелира, и понял, что он должен быть только твоим — ведь это такая красота! Айлин же, едва взглянув на этот камень, ахнула от восхищения. Раньше она, разумеется, слышала об опалах от матери, но сама никогда не видела таких удивительных камней. Впрочем, тут было чему удивляться: внутри бездонно-зеленой глубины словно жил целый мир самых разных красок и необычных переливов. Чудесный камень сразу же заворожил молодую женщину невероятной игрой цвета и сверкания золотых звездочек, а также тем, как сквозь разноцветные сполохи в глубине камня пробивался лучезарный свет. Бывает, что в какую-то вещь влюбляешься сразу и навсегда, и это был как раз тот случай. Именно потому ранее Айлин почти никогда не снимала тот перстень — просто хотела, чтоб этот камень волшебной красоты всегда был при ней.
Все это осталось в прошлом, и сейчас этого перстня у нее уже не было. Айлин отдала его Касиди как плату за то, что та, хотя и не смогла помочь в беде, но подсказала, что им следует делать, куда идти, и к кому обратиться за помощью, не побоялась нарушить кое-какие правила, установленные в их круге. Вообще-то знахарка и не заговаривала об оплате, но Айлин понимала: есть то, за что надо платить, и дело тут даже не в деньгах — просто стоит дать понять человеку, насколько ты благодарен ему за оказанную помощь. Касиди, увидев положенный на стол перстень с камнем необычной красоты, ничего не сказала, лишь покачала головой, но Айлин знала, что отдав украшение, она поступила правильно. Молодая женщина прекрасно понимала, что если кому-то станет известно об излишней откровенности знахарки, то она рискует навлечь на себя гнев многих мастеров запретных знаний, так пусть хотя бы этот удивительный камень послужит ей небольшим утешением…
Еще Айлин перед уходом отдала матери то самое незаконченное письмо, которое писала незадолго до пожара — мол, передай его Тариану, если тот в их отсутствие вдруг одумается, придет сюда, и начнет интересоваться бывшей женой и сыном. Правда, письмо было оборвано на полуслове, но заканчивать его Айлин не стала — на это просто не было времени, и потом, главное она успела написать, а насчет всего остального бывший муж пусть догадывается сам…
— Мама, а куда мы едем? — голос сына оторвал Айлин от дум. Оглянувшись, она заметила, что они давно миновали пригород, и сейчас телега катит среди перелеска.
— Сынок, доедем до деревни, которая называется Белые Ключи, а на следующее утро поедем дальше.
— Куда?
— Довольно далеко…
Только сейчас женщина заметила, что возница слез с телеги, и идет рядом с лошадью. Кажется, в этом нет ничего особенного, но Айлин поняла — этот человек просто пытается оказаться как можно дальше от неприятного ему человека. Как видно, крестьянину по-настоящему тошно находится рядом с ней, иначе он вряд ли пошел бы пешком, тем более что до Белых Ключей путь не близок. Да и Кириан находится не рядом с матерью, а забрался на другой край телеги, туда, где были сложены мешки и корзин, поставленные одна на другую. Что ж, сейчас она в очередной раз видит перед собой наглядное подтверждение слов Бораса.
До Белых Ключей доехали несколько раньше, чем предполагала Айлин. В этом нет ничего удивительного, ведь мужик всю вторую половину дороги понукал свою лошадь, торопил, чтоб она шла поскорей. Конечно, вполне может быть и так, что он хочет как можно быстрей попасть домой, но молодая женщина была уверена — крестьянин просто-напросто стремиться как можно быстрей избавиться от своей неприятной попутчицы.
Предположения молодой женщины оправдались полной мерой, как только телега оказалась на околице деревни. Там мужик остановил лошадь, и с видимым облегчением пробурчал: