Берег любви
Шрифт:
– Вы не напишете, что нужно будет сказать шоферу? – использовал Николай прием, уже проверенный на стюардессе. – По-французски я, видите ли, не говорю.
– Нет, проблем, месье!
Проводник начертал на фирменном бланке какую-то фразу.
– А что это значит? – полюбопытствовал для порядка Николай.
– То, что вы хотели. Уединенное место на Берегу Любви…
– На каком берегу?
– На Берегу Любви, – повторил проводник, не понимая, что так изумило этого чудаковатого иностранца.
«Ну, конечно же, Берег Любви! Ох, уж эти французы! Без „амур-тужур“ – никуда, похоже, всю жизнь только об этом и думают. Мне сейчас только амуров и не хватало, хоть бы и на берегу. Забраться неизвестно куда и угодить в местечко с таким водевильным названием! Нет, уж если не повезет, так не повезет капитально. Даже с географией».
– И на берегу с таким названием мало народа? – грустно осведомился Николай.
– В том месте, название которого я написал, практически никого, кроме местных жителей не бывает. Глушь, месье, полная глушь. Но если поехать в Ла Боль… О, это настоящий бриллиант на Западном берегу. Собственно, это и есть настоящий берег любви. Уединенные местечки, отели, рестораны…
– Спасибо, я понял, – перебил его Николай. – Отели и рестораны – это последнее, что мне нужно. Сойдет и закусочная.
– Воля ваша, месье.
«Вот это он правильно сказал, – подумал Николай, глядя вслед уходящему проводнику. – Моя воля. Главное – я сейчас свободен, пусть и на время. Никто меня не будет дергать по пустякам, доставать со всякими как бы важными глупостями… Собственно, главное даже не это. Главное – понять, что я свободен. Осознать это состояние. И перестать копаться в переживаниях, точно гимназистка какая-нибудь. Что было, то было, изменить в прошлом уже ничего нельзя. А вот просто отдохнуть от… От чего?»
Ответ на этот вопрос нашелся не сразу. Поезд уже прибыл в пункт назначения, Николай вместе с остальными пассажирами вышел на привокзальную площадь, нашел стоянку такси и даже успел каким-то невероятным способом договориться с одним из водителей, заплатив ему вперед вполне приличную сумму. И только уже сидя в машине, которая явно знавала лучшие времена, и глядя в окно на медленно заходящее солнце, он понял.
Отдохнуть нужно было от самого себя. Когда-то у него такой проблемы не могло возникнуть просто по определению. Студенческие годы промелькнули, оставшись в памяти как кошмар зубрежек в период сессий и замечательные недели «на картошке» или в строительных отрядах летом. Десять рублей считались колоссальной суммой, а наличие отдельной комнаты хотя бы в общежитии – неслыханной роскошью и огромной привилегией.
Проблем «с предками» у него отродясь не было, хотя бы потому, что отец ему был неизвестен, а мать сбило машиной на улице уральского города, когда Николаю едва исполнилось семь лет. Вырос он в семье двоюродной тетки, добрейшей женщины, но совершенно затюканной жизнью с пьяницей-мужем и тремя собственными детьми. Она по-своему любила племянника, потому и не отдала в детский дом, как все вокруг ей настоятельно советовали, но… не скрывала своего облегчения, когда племянник более или менее благополучно закончил школу и был призван в армию.
После армии Николай на Урал уже не вернулся: поступил в нефтехимический институт, добился стипендии и места в общежитии. Вот тогда-то и начались золотые денечки, о которых он теперь с такой ностальгией вспоминал. И, не развались с грохотом и треском «нерушимый Союз», трудился бы сейчас на какой-нибудь буровой вышке в Сибири или в Заполярье. Но судьба распорядилась иначе.
Один из его однокурсников сначала на волне перестройки, а потом уже при «диком капитализме» исхитрился создать довольно крупную фирму текстиля и изделий из него. Пригласил Николая «в долю», хотя прекрасно знал, что денег у его приятеля нет. Но также знал, что голова у Николая работает отменно.
И не прогадал однокурсник: за год с помощью Николая удвоил первоначальный капитал и последовательно начал набирать обороты. При всем том оказался порядочным человеком и когда в недоброе время оказался в неподходящем месте и получил совершенно случайную, не ему вовсе и предназначавшуюся-то пулю, Николай остался единственным законным владельцем фирмы. И хотя первоначально не слишком-то увлекался, по его словам, «тряпочным бизнесом», то затем незаметно для себя втянулся и даже почти полюбил свою работу.
А потом пришли настоящие деньги… и закончилась относительно спокойная и достаточно приятная жизнь. Началась жизнь «нового русского», точнее, состоявшегося олигарха, который, правда, политику обходил стороной, законы старался не нарушать и вообще быть настолько честным, насколько это позволяли устоявшиеся уже к этому времени правила игры. Но если ему доставлял удовольствие процесс зарабатывания денег, то все остальное с ними связанное, навевало, в общем-то, смертельную скуку.
Долгое время он упорно сопротивлялся попыткам своих помощников заставить его переехать из вполне устраивавшей его «двушки» в Сокольниках, которую он любовно обустраивал собственными руками и которая его вполне устраивала. Более того, он, как ребенок, радовался, что может оформить кухню в стиле «хай-тек», поставить туда не традиционно-белый, а отливающий хромом холодильник, что у него не «кухонный уголок» с дурацким диванчиком и неудобным столом, а маленькая барная стойка с высокими креслами перед ней.
Ему доставляло огромное наслаждение выйти голышом из новехонькой ванной комнаты, прошлепать по кафельному с подогревом полу в кухню и нажать кнопку кофейного автомата, соответствующего по стилю холодильнику, микроволновке и всей прочей кухонной утвари. Нравилось закуривать первую сигарету, любуясь в окно на парк, красивый в любое время года. Вообще нравилось начинать вот так каждое утро.
А в большой комнате он соорудил практически настоящий камин, только внутрь вставил электрическую имитацию пламени. И ничуть его не огорчало, что это – декорация, а не живой огонь, наоборот, на душе становилось как-то тепло и уютно. Очень он любил приводить новых подружек к себе в гости и угощать их вином, сидя на медвежьей шкуре перед камином. Шкура, между прочим, была настоящая.
И все, что происходило потом под тихую музыку из навороченного музыкального центра, тоже радовало. И спальня, где только и помещалась кровать, да шкаф-купе, казалась просто райским уголком. В общем, в той квартире он был по-настоящему счастлив до тех пор, пока как-то незаметно не поменялся контингент его подружек и не слишком известная, но очень амбициозная фотомодель, переступив порог его жилища, разочарованно протянула:
– Так ты живешь зде-е-сь?
– Да, – даже растерялся он, – здесь. Правда, классно?