Берег мародеров
Шрифт:
– Это твоя идея с орудием – чистая чепуха,– сказал Логан, когда нас заперли.
– Думаешь, мы не сумеем достать снаряд?
– Дело не только в этом. Там стоит охрана.
Я вспомнил, что каждую лодку днем и ночью сторожат двое часовых. Одного из них я видел на мостике, а второй стоял на носу. Я кивнул. Беда была не только в том, что отпадала идея с орудием. У нас осталось всего 24 часа на выработку и исполнение хоть какого-то плана. 24 часа, и все это время база будет напоминать улей, в котором кипит paбота. Положение не из приятных. Неудача стоила бы сотен жизней наших соотечественников-англичан. Кроме того, она была чревата серьезным ударом по престижу Британии и могла повлиять на весь ход войны, поскольку мнение нейтральных стран на ее начальных стадиях имеет для воюющих сторон очень большое значение. Я вдруг представил себе четыре громадных корабля нашей атлантической эскадры, как они идут по Каналу, тяжелые и гордые, а перископы лодок, прорвавшихся сквозь конвой из эсминцев, взрезают поверхность воды, и грохочут взрывы, которых никто не ждал, и наши корабли идут ко дну носом вперед... Нет, об этом лучше не думать. Необходимо что-то предпринять.
– Ну? – подал голос Логан. Я принялся стаскивать промокшие ботинки и носки.
– Похоже, придется совершить отчаянное нападение на часовых,– сказал я.
– Когда? Сегодня? – он снял рабочие штаны и полез под одеяло. В тоне его сквозила насмешка.– Нет уж, уволь меня, я лучше посплю.
– Но это последняя ночь! – воскликнул я.– Потом будет поздно.
– База кишит ремонтниками. Ты видел третий док после того, как мы пришвартовали последнюю лодку? Кладовщики уже тогда начали начинять лодку всякими припасами. На это уйдет вся ночь. Вода, провизия, боеприпасы и прочее. Кроме того, к завтрашнему полудню должна быть готова «У-21». Ты сам это сказал. И остальные лодки тоже. Придется выждать. Если мы сбежим из камеры сейчас, каждый встречный будет останавливать и гадать, куда мы идем. А днем, когда приносят чай, на нас никто и внимания не обратит. Подумают, что мы вызваны на авральные работы. Они ведь уже привыкли, что днем мы слоняемся по всей базе.
– Да, ты прав,– сказал я и, выключив свет, забрался в постель. Он действительно был прав, это ясно. Но с другой стороны, его правота означала, что действовать придется в самую последнюю минуту. Теперь, когда время начала операции было определено, все мое существо возмущалось и протестовало. Тяга к жизни в так называемом среднестатистическом человеческом существе необычайно сильна. Если б речь шла о том, чтобы предпринять какие-то действия мгновенно, я еще кое-как смирился бы с этим.
Наверное, я уже успел настроиться на драку нынешней ночью. Клянусь, что я мог бы спокойно выбраться из камеры и взорвать эту базу. Но планировать такое дело за 16 часов до его начала – в этом было нечто разжигающее в моей душе неистовый протест.
О сне не могло быть и речи. Я лежал в темноте и думал, думал, думал, пока наконец голова не пошла кругом от обилия самых разнообразных и одинаково бессмысленных планов. По мере того, как я уставал, планы эти все больше превращались в фантазии, окончательно теряя связь с реальностью. Я задумал пробить скалу, стреляя из шестидюймового орудия, как из пулемета, потом решил выбираться через грот в водолазном костюме, потом подумал о постройке заграждений, чтобы не погибнуть, когда база взлетит на воздух. Вспомнил даже о найденном мною пласте известняка и подумал, что в нем можно было бы пробурить ход к главному стволу, после чего, помнится, мне в голову пришла мысль поджечь кучу промасленного тряпья, чтобы удушить Фульке...
И вдруг, сам не знаю отчего, я проснулся, выявление причины ушло совсем немного времени. Все эти планы, которые я строил в полусне, крепко отпечатались в сознании, и вскоре до меня дошло, что мой мозг как-то связал пласт известняка с горящей ветошью.
Я потянулся к Большому Логану и растолкал его. Он проснулся мгновенно, я слышал, как он сел на кровати.
– Что случилось?!
– Слушай! – возбужденно заговорил я.– Знаешь, что происходит с известняком при нагревании? Он выделяет двуокись углерода.
– Ну, а нам-то что до этого?
– Неужели непонятно? Углекислый газ, вытесняя воздух, оказывает отравляющее действие. Вот что случилось с командиром «У-21» сегодня вечером. Вдоль четвертого дока тянется известковый пласт, уходящий в пещеру, где у них склады. Возле самых складов пласт становится мощнее, футов пять в ширину. На этом пласте и лежала куча горящей ветоши. От нагрева выделился углекислый газ, командир отрубился, и даже на нас немного подействовало. А теперь представь, что будет, если разжечь на этом известняке действительно сильный пожар!
– А потом попросить коммодора Тепе устроить возле этого костра слет бойскаутов,– с издевкой произнес Логан.
– Нет, я серьезно...
– Я знаю,– сказал он.– Ты лежишь и строишь немыслимые планы. Как бы и дело сделать, и самому уцелеть, верно?
Это было прямое обвиненне в трусости, и я возмутился – в основном потому, что оно оказалось в немалой степени справедливым.
– Я просто пытался выработать схеме которая оставляла бы нам шанс,– заявил я.А смерть мне не страшна.
– Ну а мне страшна,– ответил Логан, – Особенно если гибнешь ни за грош.
– Тогда придумай что-нибудь лучшее,– сказал я и отвернулся. Логан промолчал, и я, мало-помалу успокоившись, начал обдумывать свой план во всех подробностях. В этот миг Логан повернулся ко мне и спросил:
– Как именно действует углекислый газ? Он может убить человека?
– Он не то чтобы ядовитый,– ответил я.– Не как светильный газ, например. Просто двуокись углерода использует для своего образования атмосферный кислород. А ее действие ты сам сегодня видел. Сперва начинает кружиться голова, потом наступает потеря сознания. Если вынести человека на свежий воздух, он снова приходит в чувство. Однако при длительном воздействии можно и окочуриться.
Потом Логан принялся задавать мне те вопросы, которые я уже задавал себе сам: как устроить пожар, как уберечься от удушья самим, что делать с Морин и ее спутниками. Чем больше мы обсуждали этот план, тем явственнее убеждались в его неосуществимости. Чтобы защититься от удушья, нужен кислородный баллон. Где его взять? На базе их хватает, но где гарантия, что они окажутся под рукой в нужный момент? Как быть с четверкой пленников? Впрочем, тут Логан предложил рискнуть.
– В запертых камерах обморок может оказаться не таким уж глубоким,– сказал он.– Да и кислород у нас будет, оживем в случае чего.
Система вентиляции базы состояла из двух отверстий. Через первое, прорезанное в скале над гротом, поступал свежий воздух. Отработанный вытягивался через отдушину, пробитую в своде над верхними галереями. Таким образом углекислый газ, по утверждению Логана, должен был заполнить всю пещеру.
Вскоре я, признаться, пришел к выводу о непригодности схемы. Я устал и расстроился. Мы обсудили разные способы выведения из строя часовых у складов с боеприпасами в те минуты, когда их двери будут открыты, однако Логан почему-то все время возвращался к моему плану и продолжал расспрашивать меня о нём. Похоже, я совсем выбился из сил, потому что мои ответы становились все бессвязнее. Помню только, как часовой поднимал меня, тряся за плечо: часы показывали семь, и мой завтрак, состоявший из хлеба, овсянки и повидла, уже стоял на полу возле койки.