Берег Скелетов
Шрифт:
— И какова же общая сумма?
— Довольно приличная, однако не думаю, чтобы этого хватило покрыть все издержки операции, так что на скорую пенсию можешь и не рассчитывать. Предательство Бенджамина Исаки наделало много шума в отделении ЦРУ в Африке, — теперь Кабрильо принялся складывать парашют, закрепляя его свободные концы резиновыми лентами.
— Неужели они не догадывались об этом?
— По всей видимости, нет. Это произошло как гром среди ясного неба. Теперь штаб ЦРУ в Африке занят анализом ценных данных — об их складах, хранилищах и прочих стратегических объектах, что расположены на континенте, — которые, разумеется, уже попали в руки Макамбо. Сейчас они ломают голову над местом их возможной эвакуации. Лэнг сообщил, что главе штаба ЦРУ в Африке уже предложили уйти в отставку.
— И что же, он согласился?
— Она, ты хотел сказать? Нет, никакой отставки не будет. Мы возвращаем похищенное оружие, а в ЦРУ закрывают дело, поэтому об этом грандиозном провале ЦРУ никто никогда не узнает.
— Так-то оно так, только сдается мне, такого большого слона припрятать-то будет сложно.
— Думаешь, они и сами этого не понимают? Просто у правительства США иного выхода нет. Какую реакцию общественности вызовет информация о том, что ЦРУ облажалось? Причем так жестоко? — отрезал Хуан. — Все это нанесет серьезный урон репутации Соединенных Штатов. Более того: всему миру продемонстрирует, что он абсолютно бессилен перед лицом терроризма. Поэтому ты сам все прекрасно понимаешь.
— Да, неслабо ЦРУ подставилось. Выходит, доверяешь человеку, ставишь его на один из самых ответственных постов, а он оказывается предателем и сливает всю информацию противнику, на вычисление которого работает весь его отдел. Ни дать, ни взять — прямая измена родине.
— Интересное дело у нас получается: сотрудники ЦРУ служат себе и служат, а в один прекрасный день подставляют свое родное правительство, и что? Остаются безнаказанными. Точнее, от наказания они, конечно, не уходят, однако мы-то с тобой знаем, что настоящая их вина нигде не фигурирует: дела-то как такового уже нет. Вследствие этой корпоративной культуры многие дела сейчас либо засекречены, либо попросту уничтожены: взять хотя бы одиннадцатое сентября или программу по ядерному вооружению Индии и Пакистана. Что мы о них знаем? А сколько подобных дел вообще существовало за все время работы ЦРУ? — не унимался Хуан.
— Ну, уж на этот раз мы возьмем ситуацию под контроль, правда, мой дорогой друг? — ухмыльнулся Макс.
Смена тона в голосе Хенли заставила Кабрильо поднять голову.
— Ты же в самом деле справишься? — спросил Макс, кивнув на парашют.
Почему люди всякий раз пытаются напомнить ему о его главном недостатке? Им некуда деть свою жалость? Он отлично помнил тот день, когда Джулия Хаксли забирала его из госпиталя Сан-Франциско, куда его доставили с раненой ногой. Тогда его брючина на правой ноге была аккуратно пристегнута булавками. Также он отлично помнил безрадостно-жалостливые взгляды пациентов и докторов, встречавшихся на пути. Это попросту привело его в бешенство, и в тот самый он поклялся себе, что никогда больше не допустит, чтобы его жалели. Он прошел через три сложных операции и многие месяцы физиотерапии и тренировок, чтобы ни у кого и мысли не промелькнуло, будто он физически неполноценен. Он плавал и катался на лыжах лучше многих здоровых молодых людей и никогда не хромал.
Да, у него были недостатки, какой же человек без них? Но только не физические.
Хотя он отлично понимал, что все еще оставалась парочка вещей, которые он уже не мог выполнять с таким же успехом, как если бы имел обе ноги, и как раз одной из них был затяжной прыжок с парашютом. Ведь здесь в основном действовали руки и ноги, чтобы удержать тело на потоке воздуха, и на нахождение этого баланса отводились всего считанные минуты. За последние несколько лет Хуан уже сделал более сотни подобных прыжков, однако никак не мог добиться полной балансировки: в какой-то момент его начинало вращать с ускорением, и он стремительно летел вниз, а с этим шутить уже было нельзя.
Правая нога шла в протезе от колена, поэтому, соответственно, он не ощущал ни своей правой лодыжки, ни голени, и, следовательно, не мог скорректировать полет и выйти из опасного пике, пока кто-нибудь из членов команды, также резко спикировав вниз, к нему, не хватал его обеими руками.
Все же Хуану сложно было признать свое поражение. И Макс прекрасно знал об этом.
— Все пройдет гладко, — заверил Хуан и вернулся к своему парашюту.
— Ты уверен?
Хуан взглянул вверх с хитрой ухмылкой на устах.
— Макс, ты ведешь себя словно моя старая чрезмерно заботливая бабушка! Как только я выпрыгну из самолета, мне нужно будет всего лишь выгнуть спину, чтобы не полететь вниз. Нам не придется провести в свободном полете так уж много времени, чтобы я в итоге начал крутиться, как эти дервиши. Ну, не кисни, Макс. Здесь многого ума не надо, будь это какой-нибудь другой прыжок, я бы уже давно сидел с тобой перед мониторами в командном центре.
— Я понял, Хуан, — произнес Макс, — только будь осторожен.
Где-то полчаса спустя Хуан передал свой парашют одному из такелажников, чтобы тот отнес его и остальное снаряжение в ангар с вертолетами в хвостовой части «Орегона».
По пути к себе в каюту навстречу желанному и, казалось, такому недосягаемому сну, Хуан заскочил в медотсек, справиться о состоянии Слоун. Доктора Хаксли не было ни в ее кабинете, ни в прилегающей операционной, поэтому он решил проверить палаты. В третьей по счету как раз и оказалась Слоун. В приглушенном свете палаты он увидел ее распластавшуюся на типичной больничной кровати фигуру. Она спала мирным сном. Во сне Слоун откинула одеяло, и Хуан мог видеть обширную нареберную перевязку. Рана уже не кровоточила — Джулия потрудилась на славу.
Ее медно-рыжие волосы покрывали почти все подушку, а один локон упал Слоун на лицо. Рот был слегка приоткрыт, однако когда Хуан смахнул непослушный локон с ее лица, губы сомкнулись будто бы для поцелуя, а веки почти приоткрылись на секунду, прежде чем она еще глубже провалилась в безмятежный сон. Он тихонько поправил одеяло и зашагал из палаты.
Через десять минут Хуан уже сам мирно посапывал, и сон его был также безмятежен, как и сон Слоун, и это несмотря на всю сложность предстоящей операции и камнем лежащий на его душе груз от неудавшейся миссии с повстанцами.
Прозвенел будильник. До отлета в Свакопмунд на встречу с Малышом Хендерсоном оставалось еще около часа. Хуан открыл глаза, чистые, голубые, готовые ко встрече с любой опасностью. Подобного он уже давно не ощущал. Он резво вскочил с кровати, подумывая еще разок принять душ, чтобы взбодриться. Однако, подойдя к душевой, он понял, что в этом нет никакой необходимости.
Включив свет, Хуан, пританцовывая, направился к гардеробной. В самом ее конце были аккуратно сложены запасные протезы его ноги. Некоторые из них уже были замаскированы под настоящую ногу, так что их и от оригинала отличить-то было нельзя. А остальные стояли прямо так, как их и доставили от фирмы-производителя в Индонезии: холодные на вид титановые конструкции.