Берег скелетов

Дженкинс Джеффри

Я отошел в сторону, спрятался за камень. И в самое время — на тропе показался Иоганн. Он приближался, держа «ремингтон» наготове и поворачивая голову из стороны в сторону, словно ищейка.

Я отполз еще дальше, за большой валун. Никакого плана действия у меня не было.

Увидев тело Анны, Иоганн остановился как вкопанный. Он был примерно в пятнадцати футах от меня. «Сейчас или никогда…» — подумал я и бросился вперед. Но в то же мгновение Иоганн обернулся и наставил на меня «ремингтон».

— Я расставался с жизнью очень тяжело, погибал десять, сто, тысячу раз, все снова и снова… Вы умрете медленной смертью, капитан Пэйс, — не сводя с меня горящего взора, Иоганн отшвырнул

ружье в сторону, и оно, подскакивая на каменистых выступах, покатилось вниз. Он вытащил из-за пояса матросский нож. Мы стояли друг перед другом, словно борцы, собирающиеся начать схватку. Он не боялся меня. Он боялся только того, что слишком быстро расправится со мной.

Я сделал шаг в сторону, так, чтобы скала оказалась слева от меня и чуть позади. Иоганн пошел на меня, выставив вперед нож, а я, сунув руку в карман, вытащил талисман. Это была моя последняя надежда. Увидев символ «Форели», Иоганн отшатнулся. Воспользовавшись его замешательством, я бросился вперед, схватил его руку с ножом одной рукой, а другую сунул ему под мышку. Это был тот же прием, который я применил к Хендриксу. Иоганн пытался ударить меня в живот левой ногой, но удар не получился.

Я выворачивал ему руку. Сжав зубы, Иоганн молча сопротивлялся. Всей тяжестью я навалился на его руку и услышал хруст сухожилий. Но я не отпущу его, как Хендрикса, нет… Напрягая все силы, еще больше загнул его руку назад. Глаза Иоганна налились кровью. Я подтащил его к краю пропасти и ударил ногой в живот. Любой на его месте после такого удара повалился бы навзничь. Иоганн лишь зашатался. Я сделал шаг вперед и ударил ребром ладони по шее. Он согнулся и рухнул в пропасть.

Я подобрал нож, валявшийся на тропе, и, тяжело дыша, опустился на камень. Я не чувствовал радости победы. Одна только мысль буравила мой мозг: «Стайн! Стайн!» И вдруг мне вспомнились слова Анны: «Я бы хотела быть похороненной рядом с ними…»

Я взглянул на ее спокойное лицо и дал зарок: «Я отнесу тебя на каравеллу, ты вечно будешь лежать рядом с двумя влюбленными… Но сначала я убью Стайна! Пройдет немного времени, и он явится сюда в поисках меня или Иоганна».

И он пришел. Я притаился на повороте узкой тропы, за валунами. Еще минута, другая, и он подойдет к телу Анны.

Я взвешивал в руке тяжелый нож. Стайн крался, словно кошка, держа «люгер» наготове.

Я выпрямился и метнул нож. В то же мгновение раздался выстрел. Я отшатнулся назад. Кровь заструилась по правому плечу, куда ударила пуля. Жгучая боль опалила меня.

— Выходите, капитан Пэйс! — закричал Стайн.

Я не трогался с места. Стайн осторожно двинулся вперед и увидел меня, прижавшегося спиной к скале.

Нож торчал у него из левого предплечья, но удар, пришелся слишком высоко, и ранение не было опасным.

Стайн направил «люгер» прямо на меня.

— Значит, вы убили Иоганна? Я кивнул.

— Отважный, рыцарственный капитан Пэйс, — усмехнулся немец. — Но теперь я убью вас. Ничто не помешает этому.

Он выстрелил. Но я успел заметить, как резко дернулся в сторону пистолет. Лицо Стайна искривилось, и он выстрелил еще раз, и еще, и еще…

Невесть откуда взявшаяся зебра мчалась вниз по тропе. Она споткнулась, когда пуля ударила в нее, но по инерции продолжала бежать вперед и, налетев на Стайна, увлекла его за собой в пропасть.

Я едва успел посторониться — небольшое стадо животных, не замедляя бега, промчалось мимо меня.

…Я забыл о боли в плече, когда нес Анну вниз, к лагерю. Из событий

последующих дней не все сохранилось у меня в памяти. Я был, как во сне. Лишь значительно позднее вспомнил, что взял с собой в дорогу еду и почти полную флягу воды. Какой-то, почти животный инстинкт помогал мне найти дорогу…

Не дойдя до Кунене, я взял влево к горам Кандао, к утесу, где мы встретили львов. Солнце било мне в лицо. Пот лил ручьями. Шапку я потерял во время стычки с Иоганном. Словно слепой, следовал я, по тропе, похожей на ту, на которой Анна нашла фатальный для себя онимакрис. Единственная мысль владела мною — доставить мою ношу на каравеллу.

Я остановился вечером, когда стало слишком темно, чтобы двигаться дальше. Долина Одиджанге расстилалась позади меня. Я устроил привал у скалы, на краю песчаного наноса. Прямо впереди высилась самая высокая вершина хребта Кандао, справа от которой были четыре небольшие вершины, словно четыре маленьких африканских кабанчика бежали за своей матерью…

Мало что осталось у меня в памяти о следующем утре. Вероятно, я был в горячке. Помню только, что рана болела сильнее прежнего, и то, что тропа, по которой я тащился, изменила направление и шла теперь на север, постоянно снижаясь. Я продолжал плестись вперед, даже не замечая, что солнце сожгло мне кожу. Вдруг сознание мое прояснилось, словно туман рассеялся над Берегом скелетов. Что-то постороннее вторглось в мое сознание. Вода! Озерко неподалеку от каравеллы! И сама каравелла! Мысль, что я мог пройти мимо и не заметить ее, подействовала на меня, словно инъекция адреналина. Я знал, что должен был делать. Пройдя к каравелле, я просунул тело Анны в открытый орудийный порт и с большим трудом пролез туда сам. Я не отнес Анну в каюту с влюбленными. Рядом была еще одна каюта, поменьше. Я опустил Анну на койку. Снял шарф, которым была окутана ее голова, наклонился и поцеловал. — Отступив, я бросил несколько зажженных спичек на постель… В течение часа все было кончено… Каравелла исчезла навсегда… Взошла луна. Я долго стоял, глядя на неостывший, шевелящийся, словно живой, пепел.

Потом решил поесть и постараться заснуть, но ни еды, ни фляги с водой не оказалось. Я оставил их на борту каравеллы!

И был один в Каокафелде, без пищи и воды…

Я отнесся к этому равнодушно. Паника охватила меня лишь на следующий день, когда пытался докопаться до воды в русле Кунене. Дорога была довольно легкой, и, перейдя долину Орумве, я шагал по руслу, направляясь к первому порогу. Меня охватил страх, когда стало ясно, что не могу вырыть в песке яму глубже полуметра. Песок засыпал ее быстрее, чем я отгребал его голыми руками. Это было похоже на детскую игру в песочные замки, только здесь надо мной стояла смерть. Я яростно выгребал песок, а он безжалостно ссыпался обратно. Лишь кончики пальцев стали влажными. Я неистово обсасывал их. Затем волна панического страха нахлынула на меня, и я бросился на осыпающуюся яму, роя ее как бешеная собака и сдирая ногти. Все было тщетно. Я уткнулся во влажный песок, который облепил мое лицо, словно крем от торта. Только тогда я осознал, как ослабел! Рана в плече открылась, из нее сочилась кровь.

Я сел и взвесил свои шансы. Если я доберусь до воды, то смогу дойти до места, где мы впервые вышли к руслу Кунене. Я выпил сколько мог воды из озерка, когда уходил от останков каравеллы. Сейчас я просто хотел пить, но еще не мучился от недостатка воды. До острова Двух кривых дюн было более двух суток пути. Возможно, что в моем теперешнем положении это слишком много. Пищи у меня не было, как и не было никакой надежды найти ее. Я решил докопаться до воды ниже по реке, там, где русло было более твердым.