Берег варваров
Шрифт:
— Да, он самый. Хотя, как ты теперь и сам понимаешь, персонаж он куда более реальный, чем придуманный. Не знаю уж, каким ветром, но его занесло в наши края, и я собираюсь повидаться с ним. — Наклонив голову набок, она с придыханием в голосе добавила: — Ох и будет нам чем заняться…
— А ты думаешь, тебе здесь нечем заняться?
— Эх, Майки, ничего ты не понимаешь. Этот врач, он особенный. — Она лениво подтянула перчатку. — Ах, что за мужчина, в нем есть все, что только может пожелать женщина.
Я был вынужден выслушать настойчиво навязываемое мне описание как внешности доктора, так и его душевных качеств. Особое внимание было уделено его мужественности, его смелым проектам, его внимательности и вежливости в обращении. Излагая мне свой трактат, Гиневра — ни дать ни взять певичка, исполняющая непристойную песенку, — облизывала языком губы, а в ее глазах нет-нет да и загоралась не то жадность до новой добычи, не то — неужели? — самая обыкновенная похоть. В целом же у меня сложилось впечатление, что точно так же она могла бы описывать какой-нибудь понравившийся ей домик в пригороде, где она побывала в гостях. «Ах, там такая зеленая лужайка, такая зеленая. А окошечко, вид из него такой живописный. А мебель, вся такая мягкая, плюшевая, современная, но очень элегантная». Я слушал, слушал и слушал и уже вполне представлял себе доктора в виде этакой цветущей орхидеи, невесть откуда взявшейся посреди сада камней.
— Знаешь, как я его называю, когда мы остаемся наедине? — под конец рассказа поинтересовалась у меня Гиневра. — Герой-любовник, ни больше ни меньше. — Она чуть наклонила голову и прикоснулась к щеке затянутым в сеточку пальчиком. На меня она при этом смотрела полуприкрытыми глазами, из-под ресниц.
— А что будет делать ваш муж, пока вас не будет дома?
— Он-то? Да он спит, — ответила Гиневра, — он же со вчерашнего совсем никакой. Видел бы ты, на кого он был похож, когда вернулся домой. Я даже поинтересовалась, не участвовал ли он без меня в каком-нибудь танцевальном марафоне или еще в какой-нибудь дурацкой затее. — Вздохнув, она добавила: — Он принял несколько успокоительных таблеток, а я ему еще лишних добавила. Думаю, пусть поспит хорошенько. В общем, он уже часов шестнадцать дрыхнет — свернулся калачиком и знай себе посапывает.
— Зачем вы хотели меня видеть? — спросил я.
— Ну вот. чуть что, сразу быка за рога. — Голос Гиневры, ее глаза — все мгновенно покрылось тончайшим, как амальгама, слоем опасливой осторожности. — Может быть, я не совсем ясно выразилась. Сам знаешь, Майки, тема для разговора всегда найдется. — Немного помолчав, она осторожно напомнила мне: — Ты, кстати, так и не рассказал мне о том, что происходило у вас там наверху, ну, во время этой вашей конференции, или уж не знаю, как назвать эти посиделки.
— Вы же прекрасно знаете, что я не буду вам этого рассказывать. Зачем тогда было нужно приглашать меня сюда?
Гиневра откинулась на спинку стула и притворно рассеянно поправила шляпку на голове. Затем, посмотрев на меня широко раскрытыми голубыми глазами, она неожиданно сменила тему:
— Ах, как я соскучилась по своему доктору.
Внезапно меня осенила догадка, которую я на время постарался отбросить.
— Я, наверное, вас задерживаю.
Она посмотрела на часы.
— Нет, я скажу, когда мне нужно будет уходить.
Мы посмотрели друг на друга. Пауза в нашем разговоре была весьма неприятной. Я встал со стула и начал прохаживаться по комнате.
— Ты что, не можешь спокойно посидеть? — ни с того ни с сего рявкнула она на меня.
— А вас это нервирует? — парировал я.
— Меня нервирует?
Я остановился и посмотрел на нее в упор.
— Значит, говорите, доктора только что занесло в наши края?
Гиневра рассеянно кивнула.
— Что-то мне не верится, что он существует на самом деле.
Гиневра пожала плечами:
— Твoe дело, не хочешь, не верь.
Тем не менее она следила за моими перемещениями по комнате более чем внимательно. Ее глаза, быть может, даже помимо ее воли следовали за мной повсюду. В какой-то момент все это стало напоминать несколько затянувшуюся детскую игру. Мне даже стало казаться, что Гиневра вот-вот начнет корректировать мою траекторию в соответствии с универсальной системой координат «горячо — холодно».
В какой-то момент мой взгляд упал на щель между косяком и приоткрытой дверью гостиной. Там, зажатый в этом узком пространстве, стоял невесть откуда взявшийся чемодан. Я не поленился, открыл дверь, взял чемодан и протянул его Гиневре.
— Тяжелый, — холодно заметил я, — помощь не потребуется? Могу поднести.
Судя по всему, чемодан собирали в большой спешке: из-под крышки в районе задних петель торчали не то бретельки, не то подвязки.
Сделав вид, что принимает трудное для себя решение, Гиневра сняла шляпку, положила ее на стол рядом с собой и негромко произнесла:
— Я так и знала, знала ведь, что ты его найдешь. Ты, Ловетт, парень умный. — Судя по голосу, она была совершенно спокойна, только вот губы ее почему-то дрожали.
— Возвращаться-то собирались? — буднично спросил я.
Она словно ждала этого вопроса.
— Ну конечно, а ты что подумал? Я вовсе не собиралась уходить, тем более навсегда. Я, в общем-то, намеревалась просто выйти из дома, ну, на пару часов, например, а чемодан…
— Да, кстати, а зачем же тогда чемодан?
— Ну, понимаешь, это что-то вроде… Вроде репетиции с подбором костюмов, — туманно ответила она, — я просто хотела почувствовать, каково это — собираться в дальнюю дорогу.
Эти слова уже просто вывели меня из себя.
— Значит, так, вы вроде как собираетесь на свидание к какому-то придуманному врачу, кроме того, вы набиваете чемодан всяким барахлом, как будто собираетесь сбежать с этим доктором, вы подсыпаете мужу снотворное, а потом — чтобы уж наверняка сохранить все в тайне — приглашаете меня в гости, да так, чтобы я точно все понял и выяснил. Господи, Гиневра, ну объясните мне, в конце концов, что за дурацкую игру вы затеяли.
Сдерживать эмоции и дальше она уже не могла. В глазах Гиневры появились слезы.