Берег Живых. Наследники Императора
Шрифт:
С той ночи, когда наследник застал её врасплох, Тэра больше не позволяла своему голосу звучать в полную силу, чтобы не быть узнанной в исполняющем гимны хоре даже случайно, издалека. И давно уже зажили на запястье маленькие тонкие ранки. Но касание Хэфера как будто оставило на коже невидимый нестираемый след. Так глупо было мечтать о новом соприкосновении их душ, без оглядки на то, сколькими годами своей жизни она заплатила за его чудесное… невозможное исцеление.
Седеющий пёс-патриарх, старый друг Тэры, часто проводил время рядом с Хэфером, признав его. Девушка немного ревновала, когда видела, как четвероногий страж клал голову на колени царевича и позволял гладить себя. Перкау шутил, что такая милость бывает оказана даже не всякому
Что до учителя – тот пристально наблюдал за ней, и это не было для Тэры секретом. Делал это Перкау не столько из страха, что она откроет их тайну, сколько из тревоги за неё. Терзавшую её тоску он объяснял слабостью, вызванной чередой проведённых Тэрой ритуалов. И никто из них не начинал разговор о том, что делать дальше. Воины Императора больше не приходили, но это было лишь вопросом времени. Жрецы не могли укрывать Хэфера Эмхет вечно.
А пока солнечная ладья особенно ярко сияла над тёмным храмом, ставшим обителью и защитой наследника.
Хатепер проводил взглядом племянницу, покинувшую покои Императора, и посмотрел на брата. Общение с дочерью определённо шло Секенэфу на пользу. Владыка стал теплее… и счастливее, хотя рана от потери любимого сына была ещё слишком свежа.
– Как долго ты намерен сохранять это в тайне? – спросил дипломат.
– Столько, сколько потребуется, – ответил Секенэф, мрачнея.
– Ты обучаешь её, и это уже не может не выглядеть подозрительно.
– Знаю. Но мы не просто так во всеуслышание объявили, что я обучу обоих моих детей. Ренэф отбыл в Лебайю, но когда он вернётся, ему предстоит почти то же, что и Анирет.
– Ты обсудил это с Амахисат?
– Разумеется. Будущему Владыке понадобится мудрая советница – такова её позиция.
– Не скрою, её поддержка вызывает у меня облегчение, – признался дипломат. – Сейчас как никогда мы не можем позволить себе не то что раскол, но даже тончайшую трещину в нашем единстве.
– Расследование продолжается. Недаром мы усилили защиту и наблюдение, – Владыка вздохнул, но затем его уста тронула усмешка: – Признаться, в такого рода войнах ты преуспел больше моего, брат.
– Не нужно недооценивать себя, – тихо рассмеялся Хатепер. – Я лишь помогаю тебе всем, чем умею.
– Ты – надежная опора моему трону и миру в нашем государстве уже много лет. Не знаю, что бы я сумел осуществить без тебя.
– Но на тебе одном держится благосостояние Таур-Дуат. Ты – её сердце. Я… счастлив, что мы не потеряли тебя…
Секенэф тепло посмотрел на брата и кивнул. Хатепер почувствовал прилив сил и волну удивительной внутренней радости, как и всегда, когда наследник Ваэссира выражал ему свою милость и покровительство. Состояние Владыки, кажется, больше не вызывало опасений. Император сохранил и разум свой, и волю, и, как бы то ни было, Таур-Дуат по-прежнему оставалась под его надёжной защитой, а значит, и под защитой Богов. Пугало лишь то, что некем будет заменить Секенэфа, если с ним что-то случится. Ни Анирет, ни тем более Ренэф не были способны решать все задачи, стоящие перед Владыкой, и вряд ли выдержали бы всю его ответственность перед Богами и своим народом. По крайней мере, не сейчас. Хатепер не был уверен даже, что и сам мог бы справиться, если бы бремя вдруг перешло к нему. А ведь Великий Управитель всю жизнь сражался бок о бок с братом с врагами Империи, принимавшими разные формы и обличья. Почти сорок лет Секенэф вёл за собой народ рэмеи и во многом превзошёл их отца, грезившего одними завоеваниями. Каждый раз, когда Хатепер говорил или думал «да будет наш Владыка вечно жив, здоров и благополучен», он ловил себя на том, что особенно выделяет слово «вечно». Разумеется, ничья форма на земном плане бытия не была вечной – даже форма Ваэссира Эмхет, которую он принял когда-то, – но сторонники Секенэфа искренне желали ему долгих, долгих лет. От этого зависела стабильность во всей стране, особенно теперь, когда императорская семья
– Анирет схватывает всё быстро… хотя у девочки нет времени, чтобы наверстать за несколько недель то, чему положено уделять много лет, – осторожно заметил Великий Управитель.
– Я не ожидаю чудес, – тихо ответил Владыка. – На пробуждение потенциала тоже требуется много лет, особенно той его части, которую никто и не думал пробуждать, – её собственной связи с Ваэссиром и с нашей землёй. Хэфера, – его голос чуть дрогнул, – я обучал едва ли не с рождения. Обучением же Анирет всё это время больше занимался ты, чем я.
Великий Управитель вздохнул, но ничего не сказал. Они оба давно предпочитали не касаться темы, что Секенэф слишком мало времени уделял своим младшим детям, и дядя – даже столь любящий, как Хатепер, – такое упущение восполнить не мог. Особенно это было заметно по Ренэфу – возможно, потому, что тот, в отличие от закрытой Анирет, не сдерживал эмоций и выплёскивал все свои печали гневом. Перед недавним отбытием Ренэфа в Лебайю Хатепер долго говорил с племянником, и этот разговор вызвал в нём большую тревогу, хотя царевич, казалось, и примирился с приказом Императора. Великий Управитель даже думать не хотел, каким ударом для Ренэфа станет решение Секенэфа объявить наследницей Анирет. При этом, как опытный дипломат, он понимал мудрость этой на первый взгляд странной идеи брата. В будущем Ренэф имел все шансы стать блестящим военачальником, о котором потомки будут слагать легенды. Но Владыка Таур-Дуат должен быть больше, чем просто военачальником. Возможно, однажды всё и изменится, и Ренэф сумеет развить в себе необходимые качества, но Хатепер в этом очень сомневался. Сила и таланты племянника лежали в иной плоскости. Его неуёмные амбиции, разжигаемые матерью, могли только навредить ему, если некому будет остановить его и помочь направить энергию в подходящее русло.
– Нашему другу Джети тоже есть что поведать ей, – сказал Секенэф, возвращая внимание Хатепера к их разговору. – Пребывание в Обители Таэху необходимо для каждого Эмхет, тем более для тех из нас, кому предстоит занять трон.
– Бесспорно, твоё решение весьма своевременно, – согласился старший царевич, вспоминая своё обучение у Таэху… и недавнюю встречу с Джети. Последнее заставило его помрачнеть. – Анирет… очень опечалится, когда узнает всё…
– Я подготовил её, насколько возможно. Она ещё не верит до конца, но… В любом случае, основная цель её пребывания в Обители Таэху важнее. Джети объяснит ей всё, что должен.
Они обменялись понимающими взглядами, и Хатепер кивнул.
Павах нашёл царевну в беседке в саду. Мейа, верная подруга и служанка Анирет, словно только и ждала его прихода. С несвойственной ей молчаливостью она улыбнулась и жестом пригласила воина в беседку, а сама удалилась, чтобы не мешать разговору. Ни расспросов, ни шуток – как это было на неё не похоже! Неиначе ей передавалось настроение Анирет, или же царевна распорядилась, чтобы их не беспокоили.
Царевна собирала ожерелье из каменных бусин, но мыслями пребывала где-то очень далеко. Павах невольно остановился, любуясь ею – точёный орлиный профиль Эмхет, более изящный, чем у братьев, характерный изгиб рогов, каскад смоляных волос, заплетённых в мелкие косы с золотыми украшениями на концах. Так хотелось коснуться… Он сбросил наваждение прежде, чем мысль повела его дальше.
В последние дни Анирет стала ещё более тиха и молчалива. А ведь когда-то её смех радовал всякое сердце своим серебристым перезвоном. Царевна как будто одухотворяла дворец и умела, казалось, даже от самого Императора отогнать мрачную тень скорби. Но теперь тень настигла и её… и он был тому виной. Её последняя надежда угасла, когда Павах вернулся ни с чем из храма Стража Порога. Он готов был перевернуть небо и землю, но след был безнадёжно утерян. Раз уж даже Императору и царице не под силу оказалось найти тело наследника – то что мог он?