Берег Живых. Наследники Императора
Шрифт:
– И, смею надеяться, не сделаешь, потому что чтишь наше гостеприимство, – спокойно согласился бальзамировщик и вдруг пристально посмотрел на наследника, точно сомневаясь, задать или не задать некий вопрос.
Мгновение – и взгляд его снова стал прежним, подёрнутым дымкой размышлений. Хэфер даже уточнить не успел, что же тот хотел спросить у него. А может, ему просто показалось?
– Тяжело не иметь возможности даже выразить благодарность, – вздохнул царевич, качая головой.
Поначалу Хэфер надеялся найти и узнать «свою» жрицу в маленькой общине служителей Ануи, но быстро понял, что ему попросту показывались не все обитатели храма. Его спасительница исполнила просьбу царевича и иногда приходила к нему во время тренировок или прогулок, когда он задерживался до темноты. Но Хэфер никогда не видел
Сейчас он не был уверен, что наблюдала за ними именно его жрица. Возможно, причина неуверенности была в самом ощущении от некрополя – многоликого, многообразного, исполненного дыханием древних.
– Пожалуй, нам пора возвращаться, господин, а не то опоздаем к вечерней трапезе, – проговорил Перкау.
– Ты прав, мудрый, хотя едва ли они начнут без своего Верховного Жреца, – Хэфер чуть улыбнулся.
– Тем более. После полного трудов дня негоже оставлять их голодными, – добродушно усмехнулся жрец.
Вместе они шли обратно к храму. Пёс-патриарх держался ближе к царевичу, то и дело задевая его ногу горячим боком, как бы обозначая надёжность своего присутствия. За это Хэфер был ему благодарен, тем более что спиной всё ещё чувствовал взгляд… казалось уже, что даже не один.
– Хватит щадить меня, мудрый. Я тоже хочу помогать при храме. Сезон Всходов никогда не бывает лёгким, так что ещё одна пара рук окажется не лишней.
– Но господин… твоё положение… ты ведь можешь найти это… унизительным… – Перкау смутился и даже остановился, подыскивая слова.
Хэфер не выдержал и рассмеялся. Камни некрополя отразили его живой голос призрачным эхом, но это не пугало, а скорее словно напомнило самому месту, что оно не было заброшено и забыто.
– Мой предок сам помогал крестьянам засевать первые поля и рыть первые оросительные каналы. Так с чего бы мне считать труд унизительным? И разве ты не знаешь, что к наследнику трона Владыка наиболее требователен? – он улыбнулся, вспоминая. – Мне доводилось работать даже в каменоломнях, не то что в полях. Будущий Император должен знать, чем живёт его народ, причём не из книг. Так завещал Ваэссир, первый Эмхет.
Перкау смущённо улыбнулся:
– Мне ведома традиция, но я не знал, что она ещё жива.
– О, поверь, мудрый, ещё как жива, – Хэфер тихо рассмеялся. – Когда-то, в юности, мне казалось, что отец ненавидит меня, иначе зачем бы он отсылал своего наследника по поручениям самым неподобающим. Ну а потом, когда ума промеж моих рогов стало несколько больше, я осознал, что к чему. Потому единственное, чем ты можешь оскорбить меня, это отказать в возможности помочь твоей общине хоть как-то. Я и так долго не вставал с ложа, прибавив вам забот.
Жрец задумчиво покачал головой:
– Ну что ж, здоровье твоё, пожалуй, позволит кое-какие занятия…
– От них оно только улучшится, – заверил царевич. – Бездействие приводит к унынию, и я устал от него.
– Ты не бездействуешь, – возразил Перкау несколько укоризненно. – Для меня не секрет, что ты возобновил тренировки.
– Возобновил – это слишком сильное слово для того, на что я пока способен, – со вздохом ответил Хэфер и, предупреждая слова жреца, добавил: – Знаю-знаю, мудрый… и не ропщу. Разве что не могу не сердиться на себя и собственную глупость.
– Всё вернётся к тебе, господин, дай только время.
– Дайте то Боги, чтобы время это у нас было.
Перкау ничего не ответил, но Хэфер чувствовал, что бальзамировщик был с ним более чем согласен.
Глава 8
Конец 1-го месяца Сезона Всходов
Юго-восточная область Лебайи по большей части представляла собой пустыню, и границы её с Таур-Дуат были весьма условны. Небольшие отрезы плодородной земли существовали благодаря рэмейским ирригационным системам, пополнявшимся из речушек, бежавших с гор Маэлдаз к Великой Реке Апет. Население здешних мест в основном составляли люди, смуглые и золотоволосые, но встречались
Эльфы в Лебайе тоже встречались – в основном торговцы и путешественники – но всё же реже. Жаркий климат пустыни их не особенно прельщал: наследникам фэйри не хватало их тенистых чащоб. Да и не везде по эту сторону гор Маэлдаз им были рады, несмотря на тридцатилетний мир.
Люди Лебайи всегда относились к уроженцам королевства Данваэннон теплее других народов, чьи границы пролегали рядом с могущественным рэмейским соседом. Многих удивило, что Владыка Секенэф согласился с условиями эльфов и оставил этой земле суверенитет. Лебайя лежала слишком далеко от стратегических центров Империи, чтобы являть какую-либо опасность, а вот для поддержания торговых и дипломатических отношений представляла интерес. Решение Владыки, хоть и рискованное, оказалось мудрым, ведь целью обеих великих держав континента, измученных долгой войной, было как раз укрепление дипломатических связей… по крайней мере, внешне. Жест доброй воли дорого обходился Императору теперь, ведь именно из Лебайи был направлен удар по правящей семье. Все понимали, что эльфы не просто так настаивали на сохранении независимости своих людских союзников. В конце концов, и у рэмеи по ту сторону гор были свои друзья. Но такого вопиющего кощунства не ожидал никто.
Обо всём этом размышлял военачальник Нэбвен из вельможного рода Меннту, сопровождавший царевича Ренэфа согласно приказу Императора. Воины уважали младшего сына Владыки, потому что мыслил он как воин и много времени проводил в их среде. Впрочем, знали они и его горячность. Немало должно было пройти лет, чтобы из царевича вырос настоящий зрелый военачальник. Тем не менее, талантов ему было не занимать, и многие молодые солдаты тянулись к нему. Но, хотя общий язык он умел находить со всеми, дружбу Ренэф водил мало с кем, а в столице общался чаще со знатными рэмеи – сказывалось влияние матери. Правда, теперь это уже не казалось только лишь признаком гордыни и закрытости. Весть о том, что наследника Секенэфа предал именно Сенахт – тот, кого старший царевич возвысил от простого солдата до личного телохранителя, – неоднократно и подолгу обсуждалась в казармах. Двое других стражей Хэфера – Метджен и Павах – происходили из вельможных семей и дружили с Хэфером с детства. Сенахт же примкнул к ним значительно позже. Он-то и привёл весь их маленький отряд в засаду, правда, и сам при этом погиб. Метджен не выдержал эльфийских пыток – на его тело смотреть было ещё страшнее, чем на мумию Сенахта, ведь жуткие раны замученного телохранителя были оставлены не зверем. Павах выжил, но его тело медленно разрушал яд. Могучий прежде воин теперь с трудом держал в руках оружие – незавидная участь для героя, уж Нэбвен-то понимал. Кто-то предполагал, что останки Хэфера попали не к эльфам, потому-то они и пытали телохранителей царевича – хотели узнать. Другие считали зверства, совершённые над воинами, провокацией или же прямым оскорблением Владыке. Мнения что при дворе, что в народе расходились, но былую ненависть к эльфам эти события всколыхнули у многих. Теперь гости из Данваэннона уже не чувствовали себя в безопасности нигде в Империи, будь то торговцы, путешественники или те, кто осел в Таур-Дуат после войны.
Не все детали в этой смутной и уже изрядно обросшей слухами истории были известны простым солдатам. Нэбвен, пользовавшийся особым доверием Императора, получил чёткий приказ лично от Владыки, и воля Императора не удивила его. Он надеялся только, что подозрения правителя окажутся напрасны. За свою богатую на события жизнь Нэбвен повидал немало, но в то, на что наводили его размышления после разговора с Владыкой, слишком сложно было поверить.
Два взвода беспрепятственно пересекли границы. В Лебайе не существовало единой пограничной стражи – лишь разрозненные отряды, охранявшие прилежащие к тому или иному городу земли. Первые поселения относились к Леддне, куда и лежал путь взводов царевича Ренэфа и военачальника Нэбвена.