Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая
Шрифт:
Какому бы наказанию ни подверг его старик Минкерру за то, что Таа нарушил приказ Великого Управителя – оно не будет серьёзным, жрец знал это. Он действовал ради праведной цели, и хоть старший царевич и разгневался на бальзамировщиков, но проявил понимание – мятежник и правда был опасен. А Таа был нужен своей общине, незаменим.
Вести же, которые бальзамировщик получил буквально через несколько дней после спровоцированного им нападения вместе с вестями о своей ближайшей неприятной, но не фатальной участи, были поистине благостны и окончательно развеяли его тревоги.
По приказу Великого Управителя и Первого из бальзамировщиков мятежный жрец Перкау был казнён по обвинению в нападении
Царица снова была в безопасности. Таа пока не имел возможности донести ей эту весть и рассказать, как приблизил смерть Перкау, но о самой казни Амахисат наверняка узнала почти сразу же. И, скорее всего, тоже вздохнула с облегчением.
Сеткау оказался на редкость сообразительным парнишкой и усваивал всё удивительно быстро – сказывалась не то кровь воинов рода Меннту, не то его горячее желание произвести впечатление на царевича. Ну а Ренэф, в свой черёд, с радостью показал не только приём, который обещал, но даже больше – отвёл в лагерь своих воинов на тренировку. Мальчишка ему действительно понравился, да и в компании Сеткау он почти забывал о том, что ему предстояло. Наилат и родители не возражали, напротив, радовались тайком той чести, которая оказана их внуку и сыну, – только наказали ему слишком уж царевичу не докучать. Но Ренэф был только рад отвлечься от всего.
Воины Нэбвена приняли внука своего командира с тем же воодушевлением, что и солдаты личных отрядов Ренэфа, с которых Сеткау очень хотел брать пример. Дисциплина была мальчику не в новинку, и он не путался под ногами и хвостами старших, зачарованно наблюдая за тренировкой. Ну а уж когда ему даже позволили поучаствовать, а потом и разделить с воинами настоящую солдатскую трапезу, да ещё и проехаться на колеснице самого царевича, счастливее Сеткау, казалось, не было никого в Империи. И радость его заражала.
Увы, время было той роскошью, которой не могли размениваться даже Эмхет. День неумолимо близился к концу, и царевич отдал распоряжения выдвигаться на первой заре. На закате он повёл Сеткау обратно в дом, к родителям.
– Ох, как же я хочу, чтобы ты поскорее вернулся к нам, господин царевич! – воскликнул мальчик, прервав поток своих впечатлений о пережитом дне.
– Ну, жизнь воина Империи знаешь же какая штука – оказываешься прежде всего там, где нужен. А это не всегда там, где хочешь быть, – Ренэф чуть улыбнулся. – Но я буду рад вернуться. Спасибо тебе за радушие, маленький хозяин поместья.
Они прошли через сад, и здесь царевич остановил мальчика, удержал за плечо. Сеткау уставился на него во все глаза с тем же искренним восхищением, хотя, казалось бы, за два дня мог бы уже привыкнуть. Ренэф снова присел на корточки, чтобы их глаза были вровень.
– Вот что, солдат. Сохрани это – пригодится потом на службе.
Нэбвен отдал Ренэфу свой хопеш. И теперь этот ответный жест казался справедливым. Сняв с пояса свой кинжал – не парадный, с богато украшенной рукоятью, годившийся больше для ритуалов да богатого погребения, а просто любимый удобный кинжал, личный, так хорошо ложившийся в ладонь, – Ренэф вложил его в руки Сеткау. Пришлось при этом сжать мальчику кулачки поверх ножен, потому что у того от избытка чувств задрожали руки и нижняя губа, хотя он мужественно старался держаться.
– Да бери ты, не бойся, – Ренэф ободряюще улыбнулся и поднялся.
– Спа…спасибо, с-сиятельный царевич, – прошептал Сеткау и крепко прижал кинжал к груди.
Ренэф не знал, как сложится их жизнь дальше и возглавит ли он когда-нибудь другие отряды, в которые мог бы вступить и Сеткау. Но он точно знал, что Сеткау-солдату этот кинжал, подаренный с самыми добрыми пожеланиями, послужит хорошо и принесёт искру благословения божественного Ваэссира.
Они вернулись как раз к ужину. А после ужина произошло то неизбежное, чего Ренэф так не хотел, – Нэбвен попросил его о личном разговоре. Военачальник отослал суетившихся вокруг него слуг – суетившихся, как уже успел отметить про себя царевич, с искренней заботой, а не от страха перед хозяином дома – и пошёл сам, хоть и не стал отказываться, когда Ренэф подставил ему плечо. По мерке Нэбвена уже успели изготовить костыль – далеко бы он не ушёл, но по дому и в саду передвигаться вполне мог самостоятельно, чему был явно рад. Царевич с болью подумал о том, что тянул там, в Леддне, слишком долго, что возможно, не промедли он столько, удалось бы сохранить сустав, и тогда можно было бы сработать нижнюю часть ноги из дерева… Но он отогнал эту невыносимую мысль. Сустав тоже был раздроблен там же, в ущелье, и кости сместились, пока он тащил Нэбвена на себе. Это ему подробно и не один раз объяснил его личный целитель, Тэшен. Прошлое Ренэф поменять не мог, а если б мог – ни за что не стал бы похищать Тессадаиль Нидаэ, остался бы в Леддне. Да что уж было теперь говорить…
Дом затихал, готовился ко сну. В саду же царил умиротворяющий покой. Ветер шептался в ветвях плодовых деревьев и в зарослях тамарисков, набрасывал фигурную рябь на поверхность декоративного озерца, заросшего лотосами и бумажным тростником, символами Верхней и Нижней Земель Таур-Дуат. И звёзды… здесь так хорошо были видны звёзды, целые россыпи. Ренэф понял вдруг, что почему-то уже очень давно не смотрел подолгу в ночное небо. Сейчас это его почти успокаивало.
Нэбвен кивнул на какое-то дерево у пруда, и царевич помог ему расположиться поудобнее, а сам сел рядом, у воды. Отводить взгляд от отражённой в тёмном зеркале звёздной россыпи не хотелось – тогда бы пришлось смотреть в глаза собеседнику.
– Ты собрался уходить без меня, Ренэф, – в голосе военачальника прозвучали нотки укоризны и печали.
– Да, я отправлюсь на доклад Владыке один, – с вызовом ответил царевич. – Командир всегда отвечает за своё войско. И хоть ты старше меня по званию, я – сын Императора. Я сделал что сделал, мне и отвечать.
– Так ведь и я не за твои действия отвечать собираюсь, а за свои, – Нэбвен вздохнул и, как показалось Ренэфу, улыбнулся. – Ты хочешь защитить меня… как и я тебя.
Царевич обернулся к нему и бросил – холоднее, чем хотел.
– Не стоит.
«И так уже защитил…» – закончил он мысленно, но вслух говорить не стал.
– Мне известно, что после всего случившегося ты направил срочный отчёт Владыке, да будет он вечно жив, здоров и благополучен. Но прежде я направил свой. А там… уж прости, но изложил то, о чём ты докладывать не хотел, – Нэбвен смотрел на него серьёзно и спокойно, не сожалея – просто сообщая правду. – Я благодарен тебе, мой друг. Но что бы ты ни говорил и ни думал – моя вина тоже велика. Я не сумел защитить тебя в Лебайе.
– Да как ты…
Нэбвен вскинул руку, не дав ему договорить.
– Пока я – всё ещё твой командир, Ренэф. По праву, данному мне твоим отцом. И вот мой последний тебе приказ: один ты не уйдёшь, не оставишь меня позади, – его голос и взгляд смягчились. – Вместе ношу нести легче. А то, что случилось в Лебайе – наша общая ноша.
Ренэф замер, осмысливая услышанное. Нет, Нэбвен не пытался его унизить, не думал, что он не справится. Но прятаться за спиной царевича военачальник не хотел, напротив – желал смягчить гнев Владыки, разделить удар, предназначавшийся ему, Ренэфу.