Берегиня Иансы
Шрифт:
– Не знаешь?! Неужели твои подельщики не делились своими планами?! – Мужчина кашлянул в рукав. Его грязные жиденькие волосенки дыбились вокруг блестящей лысой макушки.
– Да поймите, – сопато промямлила я. От пыли заложило нос, и разбирала чихота. – Я такой же узник, как и Денис! Я же на поводок привязана! Гляньте вон, привязана! Гляньте! – Я ткнула под нос стражу скованные руки. – Как можно было предположить, что я замешана в похищении?
– Ты воровка!!! – взвизгнул Глава, так шарахнув кулаком по столу, что подскочил
– Воровала, признаю, – кивнула я. Страж было восторжествовал, по крайней мере маленькие заплывшие глаза радостно блеснули. – Но это было в прошлом! – Мужчина тяжело опустился на стул, схватившись за голову. – Я, между прочим, девушка приличная и училась в институте благородных девиц! По-немски говорю. У меня даже грамота об окончании была, пока не потеряла.
Несчастный глянул на меня сквозь пальцы почти с восхищением, я едва не прыснула от смеха. В разрезе рубахи Главы показался крохотный коричневатый камушек с черными точками. Гнусный амулет на супружескую верность, а рябь на поверхности появилась, скорее всего, после неудачных попыток снять эту гадость.
– Девочка, – вдруг ласково произнес страж, решив изменить тактику допроса самым кардинальным образом, – тебе грозит каторга или же лет сорок в исправительном доме. Зачем тебе жизнь губить? Поможешь – отмажу!
– Да я бы с радостью, – я даже слегка нагнулась для пущей убедительности, – да только действительно не знаю, где он.
Взгляд получился не дружеский, а привычно пронзительный. Главный, не удержавшись, стушевался и вдруг заорал так, что задрожали грязные оконца и жалобно тренькнул старый полупустой графин:
– Сгною!!! Обеих!!!
Соня завыла в голос, по-детски визгливо и пронзительно.
– Послушайте, милейший, – пожала я плечами, – мое пленение чревато осложнениями для существующей власти. Это плохая примета. Открою секрет: когда меня последний раз попытались осудить, то в королевстве случился переворот. Теперь мы все живем в Свободной Окской Магической республике! Вот Главу республики схватили, а меня в казематы хотят посадить.
Главный вдруг позеленел и затрясся. Дрожащей рукой он схватился за графин и сделал внушительный глоток, подавился, брызнув мне в лицо, рванул верхнюю пуговицу узковатого форменного сюртука и слабо прошептал:
– Супостаты! Как смеешь?! – И заорал, задыхаясь и багровея: – Как смеешь ты, наглая дрянь, рассуждать о республике?! Чтоб ты сдохла, тварь! – закончил он обличительную речь, ткнув в меня толстым пальцем с грязным ногтем и вытаращив глаза.
– Какая пламенная речь, – раздался глухой, будто бы простуженный голос.
Главный резко замер, а потом медленно стал выпрямляться, глядя на того, кто стоял позади меня. Ей-богу, я изменилась в лице, сидела не шевелясь, как гипсовое изваяние. Из живота до самого лица поднималась горячая волна, в горле вдруг запершило.
– Когда привезли женщин?
– Ча-ча… – замямлил страж, а потом, сглотнув, пролепетал: – Два часа назад.
– Я просил, чтобы меня немедленно вызвали.
– Да, да, конечно. – Главный залебезил, выскочил из-за стола, приглашая вошедшего присоединиться к веселью. – Вот девицы живы, здоровы… В смысле готовы… говорят… вот.
– Выйдите! – приказал хрипловатый голос.
Я замерла и настороженно ждала развития событий, посматривая на браслет.
– И старуху эту полумертвую отнесите наконец в камеру.
Двое молодцев, торопясь выслужиться перед высоким начальством, поспешно увели слабую всхлипывающую Соню, практически повисшую на их руках. Дверь за ними закрылась, и в маленькой пыльной комнате наступила тишина. На заваленном бумагами, залитом чернилами столе тускло горела масляная лампа. По облезлым стенам и высоким книжным шкафам с папками и свитками танцевали неровные тени.
Его присутствие ощущалось так остро, что становилось страшно.
Я ненавидела его всей своей душой. Ненавидела даже больше, чем Давидыва. Отчего-то тогда, год назад, обида, нанесенная Денисом, мучила не так сильно, как обида, нанесенная им, Главным магом Объединенного королевства Серпуховичей и Тульяндии.
Раздались твердые шаги, от напряжения бросило в жар, и как будто волосы зашевелились на затылке. И вот он, одетый в дорогой подбитый бархатом плащ, осторожно обошел стол и уселся напротив меня, жадно всматриваясь в мое лицо. В Савкове изменилось лишь одно – стало больше седых волос. Остальное – и колючий взгляд, и твердые складки, прочерченные от крыльев носа до уголков рта, и осанка – все осталось прежним. Меня сначала прошиб пот, взмокла спина, потом заколотило, словно от холода, и показалось, что от окна сильно тянет.
– Ты снова попала в дурную историю, – прервал он молчание.
– В твоих словах я слышу сочувствие?
Он обреченно покачал головой и хмыкнул:
– Ехидство – не лучшая форма защиты.
– А я и не защищаюсь, – пожала я плечами, поерзала на жестком стуле, пытаясь разместиться поудобнее. – Ты хочешь спросить, где Денис? Не знаю. Правда, не знаю.
– Не верится. – Он стал медленно снимать кожаные перчатки. Палец за пальцем, непроизвольно притягивая мой взгляд.
– Наплевать мне, во что тебе верится, – отрезала я.
Вот на свет появился мизинец с крупным камнем, красным ограненным рубином, как у Авдея.
– Если ты поможешь нам отыскать преступного графа Лопатова-Пяткина, то, возможно, тебя не повесят. Заметь, я сказал «возможно». – Густые черные брови над глубоко посаженными темными глазами-вишнями дернулись.
– Щедрое предложение, – я улыбнулась, – но совершенно бессмысленное. Поверь, от ведьмы будет больше толку… Возможно, заметь, я сказала «возможно», она что-нибудь знает. Со мной Василий не делился планами.