Берегиня
Шрифт:
– Нога сломана, что там внутри – непонятно. Плоха девчонка, может не выжить. Ироды какие.
Обе женщины услышали, как кто-то заходит в избу и стук клюки по полу.
Они оглянулись.
Глава 2.
Зашла бабка Марфа: с темным платком до глаз, опираясь на толстую палку. И очень-очень древняя, годы пригибали ее к земле, сделав спину сутулой. Во взгляде была мудрость веков, а не лет.
Кто она и откуда взялась, никто не знал, и не помнил. Еще дед Варвары говорил, что она уже
Но некоторые говорили, что это болтовня трусливых и завистливых баб.
–Что с девочкой,– прошелестел голос.
– Нога сломана. Избита, что внутри – пока непонятно,– отозвалась Настасья.
– Отойди, дай гляну, – прошелестел голос.
Старуха подошла и взяла девочку за руку. Варваре показалось, что тело девочки окутало сияющим облаком. Она моргнула. Может, просто показалось?
– Да, нехорошее дело. Настасья, пойдем, дам травы. Отвар сделаешь. Варвара – воду ставь, грей.
–Еще ты, – направила она узловатый палец на Варвару, – давать будешь ей утром и вечером, каждый день, отвар, по половине кружки. Кружку оставлю.
Она достала небольшой деревянный стакан, выточенный из цельного дерева:
– Из него поить будешь. Как закончится, скажешь Настасье, еще отвар сделает. Травы ей оставлю.
Старуха повернулась и пошла к двери, оглянувшись перед выходом.
Варваре на миг показалось, что глаза старухи сверкнули зеленым светом, молодо и ярко. И не старуха это вовсе, а статная молодая женщина с длинной русой косой. Но тут же видение пропало. Из дверей выходила согнутая грузом прожитых лет древняя старуха в черном, опирающаяся на клюку.
– Свидимся еще. Хотела дочку – и получила,– сказала Варваре бабка Марфа и вышла.
Потянулись дни. Девочка потихоньку приходила в себя. Пила отвар, воду. Немного начала есть. Была она очень маленькая и худенькая. Только к Рождеству понемногу начала ходить по избе.
Девочка сначала очень пугалась шумных мальчишек, потом привыкла. Средний, Павел, вырезал ей игрушки из чурочек. Вырезал куклу, по частям. Приделал руки и ноги на деревянные крепежи. Сам придумал. Они даже двигались. Голову посадил – выпилил круглешок, и приделал. Варвара с Машенькой нарисовали лицо. Ни у кого такой куклы не было, не только в деревне, но и в городе. Варвара сшила из лоскутков одежду. Девочка спала с куклой, играла, одевала ее.
Когда первые боли прошли, девочка смогла говорить, и Варвара спросила:
– Тебя как зовут?
– Никак, – ответила девочка.
– Так не бывает,– влез Сенька.– Меня вот мама Сенечкой зовет. – Так я Семен, а все вокруг Сенькой кличут. Тебя же дома как-то звали.
– Меня дома звали – эй, ты, и иди отсюда, дрянь. – сказала девочка. – Но очень давно мама и бабушка называли меня Машенькой.
– Значит, Машенька, Мария,– сказала Варвара,– И мы тебя так звать будем.
Павел с Иваном, когда узнали про этот разговор, мрачно переглянулись. Это взгляд своевременно заметила Варвара, и прикрикнула:
– Не лезьте, без вас разберутся. Малы еще во взрослые разборки встревать.
Когда переломы зажили, Машенька начала вставать.
– Тетя Варя, можно я помогать буду.
– Помоги. Вот веник, мети пол понемногу.
Малышка хвостиком ходила за Варварой. А однажды ночью пришла к ней под одеяло:
– Тетя Варя, мне страшно. Можно я радом полежу?
С тех пор спала она возле нее. Варя поправляла одеяло на девочке. Как же настрадалась малышка. Она же ее купала. Видела, сколько шрамов на ней.
К Рождеству малышке справили валенки и одежонку. Выходила она только во двор. Даже к забору не подходила, боялась.
Да, во дворе теперь было две собаки. Верного защитника Машеньки Павел с Иваном увели к себе, чтобы Прошка не добил пса. Пес отъелся, играл с детьми.
Когда Машенька вышла во двор, пес бросился к маленькой хозяйке с радостным визгом, чуть не сбив с ног, облизал все лицо. Собачье счастье было таким искренним. И Машенька впервые за время нахождения у Варвары, обняла пса и расплакалась.
А вечером, тихо легла под бочок и спросила:
– Тетя Варя, а ты меня не отдашь обратно?
– Не отдам, Машенька, спи.
Дни шли за днями, Машенька окрепла, раны зажили, стала меньше пугаться, и даже стал слышен тихий смех.
Подходила весна. Варвара развесила стиранную одежду на веревках. Вдруг услышала крик Сеньки:
– Не трогай ее!
Следом раздался лай и визг пса.
Варвара рванула к входу. Во дворе стоял Прошка и за воротник шубейки держал Машеньку. Девочка болталась в воздухе, не доставая ногами до земли, и пыталась вырваться. Сбоку лежала собака, которую Прошка ударил ногой, и та отлетела, ударилась о крыльцо и затихла. Верный Пес старался защитить свою маленькую хозяйку.
Сенька бросился на взрослого мужика:
– Отпусти ее, гад!
Прошка отмахнулся от него, как от какой-то мухи. Сенька отлетел в сторону, упал возле собаки, и тут же вскочил.
Варвара почувствовала, как ярость красной пеленой застилает на глаза. В руках само по себе оказалось коромысло.
Еле сдерживаемым от ярости голосом она почти прошипела:
– А ну-ка, отпустил девочку!
– Моя дочь, домой забираю. Пожила по чужим людям, и хватит, – нагло заявил Прошка. – Дома дел полно, с малым кому-то надо водиться.
– Последний раз говорю – отпусти девочку, – повторила Варвара.
Прохор усмехнулся, в этот момент коромысло опустилось ему на голову. Прохор в последнюю секунду отшатнулся, и удар пришелся по руке. Машеньку он от неожиданности выпустил. Девочка бегом рванула за спину Варвары, и испуганно выглянула.
– Быстро идите в дом, вместе с Сенькой, дверь подоприте,– скомандовала Варвара, и дети шмыгнули в дверь.
Варвара наносила Прошке удар за ударом, не давая прийти в себя. Он пытался вырвать коромысло, но не мог. Тяжело справиться с разъяренной бабой. Вылетел со двора и стал отступать. Варвара неслась следом. Люди стали выглядывать на улицу и хохотать: