Берегитесь дедушки
Шрифт:
Глава 1
В густой синеве над узкой улицей парили белые хлопья, кружились искристо под фонарем. Прижавшись коленями к батарее, Наташа задумчиво смотрела на игру снежинок. Дома тепло. И на улице чудесно, если не высовывать нос за порог. Можно просто наблюдать из окна, как встряхивает зима пуховое покрывало над городом и околдовывает его. Снежную дрему будоражил лишь звук буксующей машины. Совсем рядом уже с час надрывался какой-то автомобиль. Остальные водители давно побросали своих железных коней на подъеме и пешком разошлись по домам. А этот упорный.
Метель не прекращалась уже третий день: то сыпала
Наташе уже прилично перевалило за сорок. Но отчего-то в предновогодний сезон она, взрослая тетя с прилично округлыми бедрами и заметным животиком, регулярно закрашивающая седину и втирающая перед сном крем от морщин, начинала чувствовать себя, как дошкольница. Наташа с неподдельным восхищением разглядывала в магазинах елочные игрушки, ей хотелось прыгать в снегу, швыряться снежками и кататься на санках. Но возрасту это не приличествовало, а прикрыться детьми и внуками не удавалось за неимением оных. Потому Наташа только чаще улыбалась в эти дни и привычно мечтала о чудесах. Она замедляла шаг у Новогодних базаров, любуясь соснами и елями, с радостью вдыхала запах хвои и покупала себе на ужин мандарины и шоколадные конфеты. На собственную стройность Наташа давно махнула рукой. Пусть она и пышечка, но вроде бы не дурнушка. Особенно, когда улыбается. А рассматривать ее фигуру в неглиже попросту было некому.
Зато какое было наслаждение — смаковать чернослив или миндаль в шоколаде под чашечку чая, читать о возвышенных чувствах, забравшись с ногами в кресло. Или скрыться от домашних в своей комнате и смотреть до часу ночи фильм, неторопливо счищая все до последней белые прожилки с мандарина, и откусывать маленькими кусочками, как в детстве, шоколадно-песчаный «Кара-Кум». Разве можно было отказаться от такого удовольствия ради запоздавшего принца, который к этому времени наверняка осел в каком-нибудь офисе и потерял интерес к приключениям. Скорее всего, даже поседел и женился в третий раз, так и не разыскав ее, Наташу.
В общем, не сложилось. Грустно? Да нет, не очень. В сорок лет Наташа поставила на печали о несбывшейся любви крест и решила радоваться тому, что есть. Надо сказать, конфеты чрезвычайно способствовали возникновению простых радостей, как и округлению некогда прелестной фигурки.
А за окном продолжали визжать шины, прокручиваясь по наледи. Водитель не сдавался. Наташа покачала головой — упорство, достойное осла. На стекле, в согретом ее дыханием пятнышке отразилось ее лицо, абы как собранные на затылке волосы — лишь бы в глаза не лезли. Щекастый хомяк, да и только.
Ртутный столбик на градуснике сполз к минус тридцати, и Наташе стало жалко водителя. Замерз, поди. Она взглянула на фарфоровую чашечку с недопитым чаем, обертки от конфет на столе, сверкающие фольгой меж только что купленных новогодних игрушек, и ей стало стыдно. Легко осуждать замерзающего человека, сидя в тепле и уюте. Жуткое свинство с ее стороны! И, затянув потуже пояс на толстом махровом халате и вовсе превращающем ее в розовый колобок на ножках, Наташа пошла ставить чайник. Из-под двери дедушкиной комнаты тянулась полоска света —
Не найдя в шкафу одноразовых стаканчиков, Наташа махнула рукой и налила темную дымящуюся жидкость, разносящую на всю кухню запах зеленого чая и сакуры, в высокую кружку с надписью «Лучшему дедушке» и разухабистым моряком в тельняшке. Не взглянув на себя в зеркало — к чему прихорашиваться в полночь — Наташа сняла с крючка в коридоре старое пальто, больше похожее на ватное одеяло с рукавами, нахлобучила первую попавшуюся шапку и вступила ногами в дедовы галоши с мехом внутри. Едва Наташа распахнула дверь, лицо неприятно окропило снегом, от холода ощутимо защипало щеки. Наташа зажмурилась, прикрыла чашку с чаем фарфоровой крышечкой. Шагнув с крыльца она провалилась в снег. Будто днем и не чистили совсем.
Он сидел и проклинал все на свете. То ли от нервов, то ли от холода Игорь Калганов, вполне преуспевающий менеджер среднего звена, сжался в комок.
— Да, я приеду. Не нужно снимать бронь! — раздраженно кричал он в гарнитуру мобильного телефона, стискивая пальцами в кожаной перчатке руль служебного Форда и снова нажимая подошвой фирменного итальянского ботинка на педаль сцепления. — Задерживаюсь. Девушка, вы что, на улице не были?!
Черт бы подрал эту командировку! И этот город с нечищенными дорогами!
Краем глаза Игорь заметил, как невысокая темная фигура отделилась от старой калитки углового дома и, неуклюже переваливаясь в снегу, направилась к нему. Игорь взглянул небрежно. Старая тетка в бушлате до земли и шапке, нахлобученной по самые брови. Надо же в таком ходить? В общем, в этом возрасте уже все равно… Она постучала в стекло.
— Подождите, — буркнул он в телефон непонятливой собеседнице, наклонился к дверце с пассажирской стороны, нехотя приоткрывая ее: — Ну что вам, бабушка?
Тетка застыла, потом засопела возмущенно и, шмякнув с размаха чем-то о капот, бросилась прочь. Резво, почти бегом, сметая перед собой сугробы, как атомный ледокол «Ленин». На капоте осталась большая кружка, из которой в морозный воздух поднимался дымок. Ошарашенный Игорь уставился на рисованного моряка в бескозырке. Нарочно не придумаешь: бабка…, нет, скорее все-таки тетка, судя по прыти, принесла ему, незнакомцу, посреди ночи чаю и убежала. Что за ерунда? Игорь поморщился, но в душе его заскребли кошки, и раздражение, скопившееся за долгий вечер, растворилось, уступив досаде и недоумению. Черт побери, первый человек за день проявил человечность, а он в ответ ее случайно обидел… Впрочем, не в правилах Игорях было хамить женщинам. Даже если она и была бы одноклассницей бабы Яги, надо бы извиниться. Он поднял воротник.
— Не снимайте бронь. Я оплачу лишние часы, — бросил он в трубку несмышленой администраторше и отключился.
Наташа вбежала в дом, даже не думая запереть калитку. Бабушка! Она бабушка! Господи… Вот так и подкрадывается старость, о которой не думаешь, о которой тем более забываешь, раскладывая елочные игрушки и вырезая снежинки. Ясли, школа, университет — все это было словно вчера. И вот, о ужас, ее назвали ба-буш-кой.
От этого внезапного ярлыка хотелось только реветь. Какая уж тут вежливость? Нет, обидел ее совсем не водитель, которого Наташа и разглядеть толком не успела, а это первое, внезапное признание старости. Момент, трагичный в своей неизбежности, момент, которого боятся все женщины, тем более одинокие, наступил.