Береговой ветер
Шрифт:
– Вот и понесешь на обратном пути чайник, а я рыбу понесу.
Последние слова товарища ошеломили Саньку. Что Митька говорит? Он на обратном пути рыбу понесет? Нет! Рыбу понесет Санька! Как приятно идти намеренно людными улицами, в дорожном виде, утомленной походкой, с чайником, черным от копоти, в -одной руке и с длинной вязкой рыбы в другой! Мальчики, широким хвостом идущие за ними, молча завидуют им. Взрослые весело удивляются и одобрительно кивают им головами, расспрашивают их с улыбкой, чьи они, такие молодцы, как их фамилии и на какой улице они живут. Их везде останавливают, возле них собираются кучки народу; со всех сторон щупают рыбу, какая икряная,
– Нет! Рыбу понесу я!
– твердо отчеканил Санька.
– Ты раков понесешь!
Он хотел сказать: «Вещи понесешь», а вырвалось: «Раков понесешь».
– Каких раков?!
– завопил, как ужаленный, Митька.
– Каких таких раков?! Откудова они? Ты, наверно, меня за дитенка считаешь, обдурить хочешь?.. Нет, брат, меня не обдуришь!
– Об этом кончено!
– отрезал Санька.
А сам, пригнув шею, как злоумышленник, огляделся вокруг - нет ли где посторонних - и, бледный, со сжатыми кулаками, вплотную подошел к Митьке:
– Скидавай, тебе говорят, штаны!
– Тогда скидаваем оба, - глухо пробормотал Митька.
– Скидавай сейчас же штаны!
– закричал Санька, встряхивая Митьку за шиворот.
– Говори: скинешь? Говори: скинешь?
Митька, глядя вбок и прослезясь, отстегнул сразу на обоих бедрах желтые костяные пуговицы, и его широкие штанишки привычно упали на песок, точно складные.
– Так бы давно!
– отпустил его Санька.
– А я за это, что ты полезешь в воду, что-нибудь другое сделаю, что потруднее, что не под силу тебе.
– Да-а!.. «Сделаю»!
– сказал Митька дергающимся голосом.
– Знал бы, не ходил с таким…
Скосив лицо, он осторожно ступил в воду.
– Не бойся, - напутствовал его с берега Санька.
– Смелее! Не будь бабой. Вода теплая - не зима.
– Да-а!.. «Теплая»!
– ворчал Митька, выдергивая из воды то одну, то другую ногу со скрюченными пальцами.
Крабиков под поднятыми в воде камнями было множество; они - бочком-бочком-стремительно рассыпались в разные стороны. У Саньки и Митьки разбегались глаза, они не знали, которого хватать, выбирали покрупнее. Но крупные останавливались, принимали оборонительные позы, грозились широко растопыренными клешнями - и мальчики в конце концов оставались с пустыми руками. Тогда, бросив лов, оба начинали обвинять друг друга в трусости, неповоротливости, нежности и прочих пороках. На морском дне, на слизистых камнях, было скользко, и Санька, на радость Митьке, упал в воду. С него текло, и ему поневоле тоже пришлось снять вымокшие штаны. Теперь оба они стояли в одних рубашках.
Когда крабиков было заготовлено достаточно и у мальчиков от работы заныли спины, они вышли из воды, стали друг против друга и, заломив руки назад, с блаженными улыбками на лицах сладко потянулись. Потом проверили, много ли поймано крабиков по объему, попробовали на ладони на вес, затем сосчитали поштучно и, довольные, сияя, направились к своим вещам, чтобы взять удочки и начать лов.
Вверх по глинисто-красному обрыву, удаляясь от вещей мальчиков, лезла с длинной булкой поперек рта громадная собака черного цвета с крепкими узловатыми ногами, ржавыми ребрами, дырявыми ушами и с наполовину обрубленным хвостом. Собака была старая, видимо, она прекрасно понимала, с кем имела дело, и лезла в гору не спеша, солидно, и скорее из любопытства, чем из предосторожности, поглядывала одним кровяным глазом назад, на приближающихся мальчиков. Под твердостью ее мозолистых лап рыхло осыпалась с кручи земля и, кувыркаясь, катились вниз камешки.
Митька, словно его стукнули по макушке, где стоял - там и присел, прячась за высокий камень.
– Дикая лисица!
– прошептал он, крепко ухватив
Саньку за голые икры, покрытые блестящими кристалликами морской соли.
Санька, распластавшись, упал животом на песок.
– Где?
– спросил он воинственным шепотом.
– Вот она. В гору лезет. А здоровая, как лошадь.
– Это не лисица, - сказал Санька.
– У лисицы хвост больше сажени, сто рублей стоит.
– Ты на хвост не смотри!
– спорил Митька.
– Она его нарочно прячет, чтобы ее не узнали. Хитрее ее зверя нет.
– Ушла! Бежим! В погоню!
– вдруг вскочил на ноги и начал командовать Санька.
– Сперва в обход, потом наперерез!
И оба они, с вытаращенными глазами, с увесистыми камнями в руках, в развевающихся рубахах, быстро вскарабкались по крутому обрыву вверх и бросились в степь, голубовато-седую от полыни.
Прошло около часа, прежде чем они возвратились обратно, потные, с потоками грязи на раскрасневшихся лицах, с исцарапанными в кровь икрами, насквозь пропахшие терпким ароматом горькой полыни.
– Это была она, лисица!
– авторитетно сказал Санька.
– Вот ее след, как раз около хлеба. Спасибо, дыню не тронула.
– Да-а, - с сожалением покачал головой Митька, - чуть-чуть лисицу на шубу не убили! Вот дома удивились бы!
– Будет что рассказать ребятам в училище, - размечтался вслух Санька.
– Только ты, Митя, смотри, без меня не начинай рассказывать. Вместе расскажем.
– Еще и не поверят, дураки!..
– солидно, как взрослый, засмеялся Митька.
– А скажи, Саня, по правде: ты ее испугался?
– Кого? Ее? Нет. Чего ее бояться? Лисицы - они не кусаются… А ты?
– Я тоже не испугался, - сказал Митька и, немного погодя, прибавил с сознанием своего превосходства: - Я первый ее заметил.
Санька молчал.
– Я первый ее заметил, - повторил громче Мить ка и безжалостно поглядел на товарища.
Санька молча скривил на лице гримасу и отвернулся в сторону.
Утомленные, с красными, осовелыми глазами, они сидели на песке, скребли ногтями икры, искусанные колючками, и не столько разговаривали, сколько бросали взгляды то на мешок с едой, то на чайник.
– Фу-у… - повторял при этом Митька.
– Ну и уморились, прямо не дай бог.
– Да-а… - вздыхал за ним Санька, - не так уморились, как…
И с лицом мученика он отворачивался от битком набитой сумки с продовольствием.
И вдруг, нарушив данный зарок -г- не есть до первой крупной рыбы, - они оба бросились к сумке и, аппетитно крякнув, жадно принялись за еду.
3
«Дрова» были сухие, вспыхивали сердито, как порох, горели жарко, без дыма. Мальчики в ожидании, пока закипит чайник, лежали рядышком на - песке и, поглядывая на огонь, болтали задранными вверх босыми ногами.