Беременна от бабника

Лорен Лена

— Хм, я была уверена, что ты Кирилл Ярцев, — смело забирается она рукой под рубашку, напрашивается на поцелуй, а я отворачиваю лицо в сторону. — Ты похож на игрока местной хоккейной команды.

— Мне часто говорят, что в нас есть некоторое сходство, но ты ошиблась. Нас ничего не связывает.

Всегда, когда знакомлюсь с тёлками в публичных заведениях, я пользуюсь этим дешёвым трюком. Герман уже давненько стал моим альтер эго. Но укрывшись за другой личностью, спрятавшись за чужой оболочкой, я не могу отвлечься от реальности.

Что бы эта похотливая сучка не делала, она не в силах избавить меня от присутствия Яны в моих мыслях.

— Жаль, я фанатка Ярцева, — произносит она своим напомаженным ртом, в который только член класть. — Меня, кстати, Яна зовут. А то мы так и не познакомились.

Бля...

Получаю невидимый разряд. Напрягаюсь всем телом.

— Зачем? — неожиданно для самого себя я дёргаюсь. Девушка спрыгивает с меня, чтобы не свалиться на пол. — Вот кто тебя просил?

— Ты с ума сошёл? Что я сделала не так? — таращится на меня обалдело.

— Скройся с глаз, — выставляю её вон, тянусь за стаканом с водой и всю выпиваю из-за образовавшегося в горле сушняка.

Неожиданно правда встала передо мной как неприступная стена. Я расшибаю руки в кровь об эти стены, оставляя кровоточащие раны. Не могу убрать их. Не могу обойти. Они окружили меня! Я в ловушке.

Срываюсь с места. Добегаю до тачки и отправляюсь прямиком в аэропорт, надеясь, что ещё не поздно. Во всех смыслах. Я надеюсь, что не только успею до вылета самолёта, но и на то, что обида не успела проникнуть глубоко в сердце Яны. Ещё не успела осесть там.

Захожу в журнал звонков, но понимаю, что не звонил Яне уже больше месяца.

Чёртов трус!

— Сири, позвони "Колючке", — впервые за день я делаю правильное решение, но автоматический женский голос, доносящийся из динамиков, говорит, что "номер недоступен". — Чёрт, придурок!

Естественно, я опоздал. Самолёт уже рассёк своими крыльями ночное небо и на моих глазах скрылся в тёмно-серых тучах.

Глава 30. Яна

Знаете, а ведь уходить совсем не тяжело. Тяжело лишь двигаться по дороге разочарований. Тяжело ступать на осколки и знать, что это осколки твоего собственного сердца.

Куда бы я не свернула, они вонзаются глубоко в мои ноги. Чем дальше я отдаляюсь от Кирилла, тем острее моя боль. Но чем ближе я к нему, тем сильней болит моя душа по нему. Замкнутый круг.

Уходить совсем не больно. Гораздо больнее любить человека, не уходя. Оставаться ему преданной и при этом быть точно уверенной, что никто этого не оценит, что вера моя ни к чему хорошему не приведёт.

Три дня я сходила с ума. Я пыталась принять эту боль и свыкнуться с ней. Сделать её своим союзником. Стать с ней единым целым. Не вышло. Она оказалась сильнее меня. На порядок сильнее всех моих чувств. Она поглотила меня, сделав из меня сумасшедшую.

Никогда прежде мне не было так больно.

Ещё ни один человек не причинял мне столько страданий, сколько смог причинить тот, от которого я меньше всего этого ожидала.

— Ян, дочка, ты чего не спускаешься? Матч уже начался. Наши гол забили, а ты пропустила такой момент, — в покрытую мраком комнату входит мама.

Включает верхний свет, заставляет меня сощуриться от непривычки. Увидев меня, она стирает улыбку с лица и громко цыкает. Мама не одобряет моё разлёживание на кровати и "ничего неделанье" третьи сутки подряд.

— Ох, чуть не забыла! Сейчас спущусь.

Как бы того не хотелось, но чтобы не вызывать подозрений, мне приходится спуститься в гостиную.

Располагаюсь рядом с папой перед экраном телевизора, но смотрю сквозь него.

Дохлый номер. Даже это не спасает. Всё равно на экране я могу видеть только его. Во время эфира только на его фамилию я так остро реагирую. Покрываюсь неприятной дрожью. Папа же, напротив, с гордостью наблюдает за игрой Кирилла. На протяжении всего матча в глазах его читается обожание и восхищение. Он без ума от своего крестника.

Знал бы ты, папочка, как он обошёлся со мной, ты бы больше никогда на него так не посмотрел, — мысленно произношу, задерживая взгляд на профиле своего дорогого отца.

Пытка моя заканчивается с завершением матча. С чувством выполненного долга перед любимыми родителями я возвращаюсь в свою комнату и запираюсь в ней, всерьёз решив провести в заточении оставшиеся дни своей жизни.

Спустя два часа на телефон приходит возбуждённое сообщение от Стаси полное восторга, а затем она отправляет фотку с Серёжей.

Сдержал всё-таки обещание.

Отбрасываю телефон, переодеваюсь в пижаму, выключаю везде свет и ныряю под одеяло с головой.

Началось моё время. Время, когда можно излить все свои скопившиеся слёзы в подушку. Время, когда никто об этом не узнает.

В доме воцаряется звенящая тишина, лишь с улицы доносится лай собак, треск сухих веток и шуршание листвы. Решаю встать и прикрыть окно, чтобы ничего не мешало мне погрузиться в забвенную тишину, как вдруг в окне я замечаю чей-то силуэт, карабкающийся по толстому стволу дерева, растущему на нашем участке.

Перепугавшись, я надёжно запечатываю окно и прячусь за шторкой. Задеваю гитару у стены, она с грохотом валится на пол.

Сердце выпрыгивает из груди, когда мрачная тень падает на крышу. Она приближается, увеличивается в размерах, а потом как чёрт из табакерки в моё окно заглядывает Кирилл, заставив вскрикнуть в ужасе и отскочить назад. Если бы я не ухватилась за шторку, то рухнула бы на пол к гитаре.

Как он посмел сюда заявиться? Да ещё выбрав такой странный способ.

Кирилл присаживается на корточки и жестом показывает мне, чтобы я открыла окно.