Беременна от нелюбимого
Шрифт:
Кабинет покидаю раскрасневшаяся и прибитая объемом информации, которая свалилась на мою голову. Особенно меня интересовал вопрос, сколько обычно в весе набирают беременные, и ответ меня ни капельки не вдохновил. Почему никто не возводит памятники женам? Они же жертвуют своим здоровьем, красотой, многими годами упорной работы над собой, рожая ребенка своему супругу. Я считаю абсолютно несправедливым игнорирование этого всего!
Даня подпирает стену у кабинета, ощущение, что все это время пытался подслушать, что происходит по ту сторону двери. Он уже не выглядит злым, скорее спокойным и немного грустным каким-то, что ли.
Мы молча идем вдоль коридора плечо к плечу. Так же молча выходим из клиники, при этом Кравцов, как настоящий джентльмен, открывает передо мной дверь и пропускает вперед. На ступеньках Даня придерживает меня за поясницу. Почти невесомо, но это касание словно обжигает всю спину. Хочется немного поорать на него, но я сдерживаю свой порыв. Я же мудрая женщина, пусть его совесть помучает. Сделаю вид, что обиделась на него за глупые мысли.
Мы идем в сторону парковки, наконец-то к Кравцову возвращается дар речи.
— Ты на машине или тебя подкинуть куда-то? — спрашивает обыденным тоном, словно это не он полчаса назад закатил тут настоящее представление.
— На машине, — бурчу я и облизываю пересохшие губы.
— Хорошо. Если что-то нужно будет — сразу пиши. Или звони. Как тебе удобно будет. Если вдруг станет плохо — тоже сразу набирай, я приеду. И сбрось мне копии своих документов для заявления в ЗАГС.
— Я не уверена, что стоит так спешить. Особенно после сегодняшней твоей вспышки гнева. Ты вообще способен контролировать это? Знаешь, мне будет страшно жить рядом с мужчиной, который абсолютно себя не контролирует и срывается без причин, — невинно произношу я, состроив несчастный вид.
Кравцов хмурится. Оглядывается по сторонам, словно избегает смотреть мне в глаза. Ага, совесть, значит, заела!
— Ладно, Мил, признаю, в этот раз переборщил, — с трудом выдавливает из себя. — Но сама подумай, как все это выглядело со стороны.
— Со стороны это выглядело так, словно ты застал жену за изменой и тащишь ее на казнь, а я всего-то записалась на консультацию к врачу, — ёрничаю я. — Откуда ты вообще узнал, что я в клинику собралась?
— У меня здесь знакомый работает, — нехотя выдает он, — попросил вчера на всякий случай, чтобы мне сообщили, если ты запишешься на прием. Но я и представить не мог, что мне позвонят утром следующего дня. Представляешь, что я надумал, Мил, пока тебя ждал? Но я рад, что все так получилось. Не хотелось бы в тебе еще больше разочаровываться.
— Больно мне важно твое мнение обо мне, — фыркаю я, сама же злюсь. Слежку, значит, за мной устроил. Миленько.
Мы стоим друг напротив друга, пялимся в глаза, между нами какая-то неловкость и напряженность. Подумать только, и от этого мужчины я забеременела. И жизни не хватит, чтобы понять, как это могло произойти. Нет, технически я, конечно, прекрасно понимаю, откуда берутся дети, но вот как появился малыш Кравцов-Решетников, будет проблемно объяснить нашим общим знакомым.
— Ладно, мне пора на работу. Будь осторожна за рулем и не забудь о документах, — прощается Даня, но не двигается с места, пока я не завожу мотор своей ласточки и не выезжаю с парковки.
Я снова и снова прокручиваю в голове события сегодняшнего дня, и чем больше думаю обо всем, тем больше мне хочется что-то учудить. Чтобы позлить Даню. Отомстить как-то за позорное представление. Боже, а если бы там кто-то из знакомых был? Вы только представьте, идете вы по улице, а тут Милку Решетникову, с которой вы по соседству живете, тащит за руку какой-то злой тип, а она упирается и орет на него. Позор.
К одиннадцати ночи моя уверенность в том, что нужно что-то сделать, чтобы жизнь нашему папочке сахаром не казалась, только возросла. Особенно после того, как пришло письмо от моего агентства, напоминая о разбившейся вдребезги мечте. В полдвенадцатого я наконец-то поняла, как это сделать.
Хватаю телефон, устраиваюсь поудобней в кровати и набираю Даню.
Гудок. Один. Второй. Нет ответа. Гад.
— А говорил: звони хоть ночью, хоть днем — сразу же примчу! — пародирую его вслух.
Звоню ещё раз.
Наконец-то в трубке слышится взволнованный сонный голос:
— Алло, Мил, что-то случилось?
— Случилось, — вздыхаю я.
— Тебе плохо? Мил, говори! Скорую вызвать?
— Нет, мне не плохо.
— А что тогда? — допытывается он.
— Клубники хочу, — хнычу я, и на лице растягивается коварная улыбка.
Глава 14
— Какой клубники? — спрашивает Даня с недоумением.
— Ну, красной, спелой, сочной, сладкой. Хочу так, что умираю.
— Решетникова, ты издеваешься? — недовольно бурчит он. — Ты время видела? Где я тебе клубнику сейчас искать буду? Еще и зимой.
— Это все беременность, Кравцов. Твой ребеночек требует клубники, а ты ему отказываешь.
— Мой ребеночек размером с фасолину, ему пока ничего не хочется, — отрезает он и громко дышит в трубку. Зол.
— Ты слышишь это? — тихо шепчу я после непродолжительной паузы.
— Что? — так же шепотом напряженно спрашивает Даня.
— Папа, хочу клубнички! — я пытаюсь изобразить детский голос и не начать громко смеяться. — Клубнички. Хочу клубнички, папа!
— Мил, ты что, пьяна?
— С ума сошел? Ты ведь знаешь, что я никогда бы. Просто это все гормоны. Пытаюсь уснуть, а перед глазами клубника. А ты ведь отец ребенка, кому мне еще звонить?
— Мила, полдвенадцатого ночи. Ты не могла раньше захотеть ее?
— Я не могу контролировать желания ребеночка, — хнычу в трубку. — Алло, Дань, ты здесь? — зову его, а потом понимаю, что этот бесчеловечный мужчина просто взял и отключился.
Какой же он… гад.
Вот что значат его эти обещания-заверения: звони — и я примчу!
Обиженно соплю в темноте, поворачиваюсь на бок, пытаясь уснуть. Но Кравцов все настроение испортил. Ко всему прочему, мне и в самом деле начинает хотеться клубники. До безумия. Так, что живот скручивает голодными спазмами.