Беременна поневоле

Лакс Айрин

— Отойди от Алёны. Как можно дальше. Ещё дальше…

Витёк был не рад незваным гостям. Но открыто конфликтовать он не решался, побаивался неизвестного мужчину. Перевес был не на его стороне. А Витёк любил действовать так, чтобы наверняка победить. Поэтому сейчас он стушевался и предложил компромисс:

— Мне немного фото оставь.

— Это единственный фотоальбом? — поинтересовался Арсений.

— Нет, не единственный, — ответила я.

— Значит, вопрос исчерпан. Бери альбом, Алёна. Мы

опаздываем!

Я знала, что мы никуда не опаздываем. Покровскому не терпелось покинуть старую и тесную квартиру — только и всего.

В коридоре у двери уже стояла моя сумка. Арсений подхватил её и пропустил меня вперёд. Витёк провожал нас мутным взглядом. Арсений заявил ему напоследок:

— Квартирный вопрос в скором времени будет решаться. В суде.

Я спустилась на один лестничный пролёт, гася улыбку.

Мне понравилось недоуменное и растерянное выражение лица Витька. Но благодарить Покровского за это не хотелось.

Поэтому я держалась впереди, чтобы он не видел моей довольной улыбки.

Машина с водителем дожидалась нас во дворе. Арсений назвал водителю название ресторана.

— Зачем ты припугнул Витька судом?

— Я не пугал. Я предупредил. Это же и твоя квартира. Такого говнюка надо прижать…

Я хотела спросить, кто сможет прижать говнюка вроде самого Арсения, но сдержалась в самый последний момент.

Арсений верно расценил моё молчание и понял смысл взгляда. Покровский приблизился ко мне, выдыхая мне в губы:

— Давай же, несмелая бабочка, расскажи, какое я чудовище? Ну? Можешь обозвать меня парочкой неласковых прозвищ!

— Ты превратился в мазохиста? — спросила, стараясь не вдыхать яд его горячего, свежего дыхания.

— Ещё нет, — перевел взгляд на мои губы. — Но мне нравится, когда женщина сверху.

Напряжение от фривольного намёка Арсения стало колоссальным. Оно было плотным — ещё бы чуть-чуть и посыпались искры.

Арсений не отрывал взгляда от моего лица. Внезапно погладил меня по щеке, спускаясь на подбородок.

Большой палец Покровского медленно скользнул по моим губам, пока я жадно глотала воздух. Он внезапно стал невыносимо тяжёлым и обжигающе горячим.

В груди запульсировало предвкушение.

Я ещё никогда не испытывала таких противоречивых чувств. Мне было страшно, и в то же я застыла в ожидании чего-то нового, неиспытанного ещё ни разу.

Не могла пошевелить и пальцем. Покровский улыбнулся.

Сукин сын знал, какое впечатление он производит на женщин. Сейчас он нагло этим пользовался. Я сглотнула ком в горле, пытаясь сбросить наваждение и в следующее мгновение услышала обжигающий шёпот у своего уха:

— Я же у тебя первый, Бабочка. Хочу стать первым во всём.

Медленный, вводящий в транс шёпот. Изучающий пределы дозволенного.

Я

задышала чаще, чувствуя себя загнанной в ловушку чересчур опытного охотника и коллекционера побед над женскими сердцами.

Кожа покрылась мурашками. Не от холода, а от близости мужчины.

Арсений это прекрасно понимал. Я судорожно всхлипнула, отодвигаясь. Рвано вдохнула, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Я уже пожалела о том, что дала добровольное согласие на сделку. Мне вдруг показалось, что я продала душу дьяволу. А он не торопится сжирать её целиком, смакует каждый кусочек, наслаждаясь своим торжеством.

— Сделки не будет, если ты не перестанешь меня провоцировать, — едва слышно сказала я, цепляясь пальцами за кожаное сиденье.

— Состоится. Рекомендую подумать о том, что ты хочешь получить взамен, — подмигнул Арсений и развалился на сиденье, почти полулёжа.

Потёр виски и переносицу пальцами, словно смертельно устал.

— Чёрт. Ещё сорок дней, — поморщился он и приоткрывл глаза, посмотрев на меня. — Это я не тебе говорю, Алёна.

— Я уже поняла.

Я отвернулась, разглядывая вечерние огни города.

Покровский сидел н расстоянии от меня. Он не пытался приблизиться ни на сантиметр, но я хорошо ощущала его присутствие. Всей кожей.

Как я смогу провести с ним в одном доме девять месяцев, если меня даже через несколько минут рядом с ним начинает давить прессом его внимания?

20. Алёна

В ресторане Покровский помог избавиться от пуховика, пристально оглядел меня с ног до головы, оценивая тёмно-синее платье, сидящее на мне.

На мне надето только платье с открытыми плечами, а волосы собраны в хвост.

Я нарочно не стала краситься и надевать украшения. Не надевать же массивную бижутерию. Она смотрелась бы дёшево.

А тонкая золотая цепочка, подаренная приёмной мамой, лежит на дне сумочки в бархатной, но уже потрепавшейся коробочке.

Перед входом в ресторанный зал Покровский медлил. Он отстал на пару шагов и осматривал меня, словно что-то решая.

— В чём дело? Недостаточно статусно одета?

— Это поправимо. То, что надето на тебе сейчас, безумно идёт тебе.

— Не рассыпайся в комплиментах, Арсений.

— Это чистая правда. Но ты можешь думать так, как тебе вздумается.

Арсения хорошо знали в этом заведении. По тому, как он держится, можно понять, что Покровский любил здесь бывать.

Я оттолкнула от себя меню, не желая смотреть на количество нулей, от которого мне станет тошно.

— Выбери что-нибудь на свой вкус.

— Хм… Ты любишь мясо? Баранину? — уточнил Покровский. — Здесь хорошо готовят ягнёнка в медовом соусе и…