Беременна поневоле
Шрифт:
— Ты как золотая антилопа, Покровский. Ты не берёшь в расчёт одного — мои чувства. Я ненавижу и презираю тебя всеми фибрами своей души. Рассыпаясь денежными обещаниями, ты убеждаешь меня во мнении, что я не ошиблась на твой счёт.
Мужчина усмехнулся, приблизившись ко мне:
— Мы добрались до разговоров о чувствах? С тобой интересно, Алёна. Жаль, что наше знакомство получилось таким неоднозначным. Ты не тушуешься, хотя, несомненно, думаешь, что должна опасаться меня.
Покровский неожиданно провёл кончиками пальцев
— Не пачкай меня, — процедила я сквозь зубы.
— Не пачкать? — сердито сверкнул глазами. — То есть я — моральный урод, пачкающий тебя грязью? Хорошо... Тогда ответь мне на вопрос, святая Тереза. Всего один, идёт?
— Всего один вопрос — и потом я свободна?
— Если ты убедишь меня.
Я рассмеялась.
— Тебе нравится играть в бога?
— Мне нравится играть в слова. С тобой. Вопрос будет неприятным, сразу предупреждаю. Итак. Вернёмся в памятную для нас двоих ночь. Я был пьян и накачан под завязку, когда пришёл в клуб. Но и ты, Тереза, была невменяемая. Выпивка. Наркотики… — Покровский усмехнулся. — Кокаин.
— Бред!
— Дорожки кокса на столе говорят сами за себя. А ты даже не кричала и не отбивалась, Лежала подо мной, как полумёртвая муха, потому что была пьяна не меньше меня. Так? — Покровский впился ледяным взглядом мне в лицо. Утвердительно кивнул. — Так. Отсюда возникает вопрос. Ты действительно хорошая девочка? Потому что хорошие девочки не нажираются до скотского состояния, Алёна.
Я перевела дыхание. Говорить о том, что меня кто-то похитил, я не стала. Это выглядело бы как оправдание. Я не хотела оправдываться перед этим наглым мужчиной.
— Двойные стандарты, Покровский. По-твоему, если девушка пьяна, это достаточный повод для того, чтобы изнасиловать её?
— Что ты делала в том клубе? — напористо спросил Покровский.
— А что делают в клубах? Расслабляются.
— Ты кого-то ждала?
— Даже если ждала, то явно не тебя! Я ответила на твой вопрос?
— И да, и нет. А теперь подумай, сколько моральных уродов бегают за жертвой насилия, чтобы извиниться? Много? Или это ничего не стоит, Алёна?
Я не знала, что ответить на эти слова. Покровский был в чём-то прав. Я была раздосадована, что начала смотреть в сторону Покровского немного иначе. Этого не должно быть…
— Алён, как бы ни мусолили с тобой тему прошлого, оно не изменится. Есть факты. Они таковы — у тебя куча проблем и нежеланный ребёнок от меня. Я могу изменить твою жизнь к лучшему и забрать ненужного ребёнка.
— Боже, Покровский! Зачем ты прицепился ко мне? Посмотри на себя! Хочешь ребёнка? Свистни на улице! Устрой кастинг среди девушек, подходящих под твои запросы. Оставь меня в покое. Я не хочу вынашивать ребёнка от тебя. Не хочу. Мне не нужен этот крошечный эмбрион, прижившийся даже вопреки принятым таблеткам! — я уже почти кричала.
— Не эмбрион.
— Это просто набор предложений, Покровский.
— Нет. Это всё одна цепочка. Знак сверху, что пора что-то менять в своей жизни! — Покровский помолчал и внезапно перевёл разговор в другое русло. — Ты будешь завтракать?
— Кусок в горло не лезет.
— Знаешь, у меня почему-то тоже.
Покровский небрежно швырнул несколько крупных купюр.
— Давай выйдем на улицу?
На этот раз я успела схватить свою одежду быстрее, чем Покровский смог вмешаться. Было бы неплохо ускользнуть, но уверена, что убежать не получится.
Я по ту сторону баррикад. И я совершенно одна. Если буду брыкаться, Покровский просто может дать команду своим людям.
Обо мне мало кто будет беспокоиться. Не Витёк же… Тот, наоборот, обрадуется, что квартира целиком и полностью в его распоряжении.
Подруга? Не смешно.
Со смертью приёмной мамы количество людей, которым я была нужна, превратилось в круглый и абсолютный нуль.
У меня не было выбора.
Осознание этого внезапно промелькнуло в моей голове.
— Зачем тебе ребёнок? — устало спросила я.
— Можешь мне не верить, но я люблю детей, — не задумываясь, ответил Покровский. — А тот самый, как ты выразилась, эмбрион ни в чём не виноват. Есть ты и есть я. Случайно столкнувшиеся при неприятных обстоятельствах. Результат — ребёнок. Сделано много всего со знаком «минус»… Не хочется добавлять сюда ещё и убийство.
— Это не убийство!
— Убийство! — жёстким голосом возразил Покровский. — Ты хочешь убить крошечного, ни в чём не повинного человечка!
Холодом, сквозившим в словах Покровского, можно было замораживать намертво. Он не имел права вынуждать меня, заставлять поступать так, как не хочется мне.
Но всё равно поступал так, как того хотелось ему.
После его гневной и в чём-то справедливой тирады в горле начало першить. Я повернулась лицом к лёгкому морозному ветру, чтобы он выстудил горячие слёзы, выступившие на глазах.
— Я не позволю тебе убить своего ребёнка, Алёна.
— Ты говоришь только о себе и о своих желаниях. Не считаясь с моей жизнью.
— Я узнал многое о твоей жизни. Ни семьи, ни мужа, ни даже мужчины. Иначе бы он давно разобрался с твоим недо-братом. Ты не потеряешь ничего, Алёна. Избавишься от нежеланного ребёнка и встанешь на ноги так устойчиво, как тебе никогда не встать самой.
— Покупаешь меня с потрохами?
— Заключаю сделку, — поправил меня Покровский. — И заметь, я никогда так долго не уговариваю потенциального партнёра.