Беременна поневоле

Лакс Айрин

— Беспокоюсь о тебе. Но ты можешь думать обо мне, как об ублюдке, если тебе так удобнее, — отрывисто произнёс мужчина и резко ушёл.

Почему-то я не сразу зашла в спальню. Стояла у раскрытой двери, борясь изо всех сил с ощущением, что я незаслуженно обидела Покровского.

Это странная мысль и жутко неудобная. Поэтому вместо того, чтобы уснуть, я беспокойно ворочалась в удобной кровати. По меньшей мере, целый час, прежде чем забыться сном.

* * *

На следующий день я проснулась очень поздно. Удивилась

тишине и отсутствию звонка будильника. Потом вспомнила, что Покровский отобрал мой телефон.

Отобрал и не вернул.

Пока приводила себя в порядок в душе, в комнате заметно просвежилось — через открытые окна свободным потоком вливался студёный воздух декабря.

Раздался стук в дверь.

— Войдите.

В комнате появилась женщина средних лет. Покровский говорил о ней мимоходом, но я не запомнила имени.

— Меня зовут Ольга Станиславовна, можете звать меня Ольга, — представилась женщина. — Я работаю на Арсения. Занимаюсь ведением домашнего хозяйства.

— Очень приятно. Меня зовут Алёна.

Управляющая обвела комнату взглядом и покачала головой:

— Вам не стоит утруждать себя уборкой, Алёна. Подать завтрак в столовую?

— Арсений уехал?

— Да, Арсений Владимирович уехал раньше обыкновенного. Дал указания не будить вас раньше, чем сами проснётесь.

Я согласно кивнула, завершая уборку постели. Не привыкла, чтобы мне прислуживали. К тому же я сама могла заправить покрывало и разложить подушки.

— Спускайтесь в столовую, Алёна. Через несколько минут подадут ваш завтрак. Арсений Владимирович сказал, что сегодня привезут ваш обновлённый гардероб. Я уже предупредила девушку, Аню, чтобы она занялась этим вопросом. Вы не против?

Обновлённый гардероб? Потом я вспомнила слова мужчины о том, что мне нужно купить не только платье. Я ощутила скорее досаду, чем раздражение. Мне стало неловко от того, что Арсению даже на расстоянии удавалось вывести меня на эмоции.

— Нет. Не против…

Я поняла, что чем усерднее я сторонилась Арсения, тем больше усилий он будет прилагать для сближения.

Через несколько минут я наслаждалась вкусным завтраком и какой-то особенной, спокойно тишиной в доме.

У нас в квартире редко бывало тихо. Даже когда не было Витька — всегда слышно соседей сбоку, сверху или снизу. Звуки и свидетельства чужой жизни.

Но здесь, в доме, так спокойно, что оставалось много простора для мыслей, текущих прихотливым потоком.

Всё-таки хорошо, что Арсений оставил меня одну. Дал немного свободы и, кажется, не ставит никаких дополнительных условий.

Без его подавляющего внимания и обжигающего присутствия я спокойно могла обдумать всё.

Бродила по дому — мне же не запретили и не расставили красных предупреждающих флажков.

Местами я заметила фотографии, по большей части на них был запечатлён Арсений в компании людей, от которых за версту несёт снобизмом и деньгами.

На деловых фотографиях у Арсения совершенно непроницаемое

выражение лица. Только голова горделиво приподнята и в глазах застыло осознание собственного превосходства.

Заносчивый, как ни крути…

Но на семейных фотографиях Покровский выглядел иначе — более мягкий и открытый. Рядом с племянниками гордый Арсений держался по-другому и откровенно дурачился. Вспомнила нелепое «дядя Сеня» и рассмеялась вслух.

Оборвала себя — смех прозвучал слишком громко для человека, в одиночестве бродящего по дому.

— Алёна?

— Да? — я обернулась на голос управляющей и смущённо вернула фотографию на полку.

Почувствовала себя воришкой, застигнутой на месте преступления.

— Это вам.

Ольга Станиславовна протянула подарочную коробку. Белая, с нежно-розовым бантом и золотистой отделкой по бокам.

— От Арсения Владимировича, — подсказала Ольга и ушла, оставив меня наедине с презентом.

Можно было долго гадать, что задумал Арсений.

Почему-то хотелось сохранить предвкушение и какое-то детское чувство, плескающееся внутри, когда до последнего оттягиваешь момент открытия подарка и в то же время сгораешь от нетерпения.

Погладила кончиком пальца атлас розового банта. Изящная, красивая упаковка.

Арсений силён в мелочах, словно продумывает свои шаги на несколько ходов вперёд. Удивительно только, что со мной вышла осечка. Ошибка, так он сказал.

Стряхнула негативные мысли, словно они дождевые капли на поверхности зонта. С каждым разом это удавалось сделать легче и проще.

Сняла крышку коробки. Среди стружки золотистого цвета лежал телефон. Такого дорогого у меня никогда не было. На задней поверхности телефона прикреплён стикер. Ровным бисерным почерком выведено:

«Внутри твоя сим-карта. Позвони мне по номеру…»

«Ещё чего!» — фыркнула я, потом отклеила стикер и прочитала на обратной стороне:

«p.s. Лучше позвони или буду надоедать тебе своим присутствием!»

Позвонить всё-таки придётся. Арсений ответил почти сразу же.

— Привет. Хорошо выспалась?

— Привет. Выспалась, даже слишком, — от внезапного чувства неловкости прикусила губу. Выспалась — не то слово. Я встала, когда было около одиннадцати, а сейчас уже почти двенадцать. — Ты рано уехал?

— Да. Ты спала. И опять не закрываешь дверь, Бабочка, — пожурил меня Покровский. — Надеюсь, тебе нравится телефон?

— Спасибо, но не стоило брать такой дорогой.

— Прекрати, Алёна…

Потом голос Покровского отдалился — видимо, к нему кто-то зашёл. Я не стала сбрасывать звонок, слушая, как Арсений раздаёт указания чётким голосом, в котором чувствуется сталь.

Не чета тому, как он разговаривает со мной — снижая обороты до минимума, стараясь не давить.

Я только сейчас поняла, что Арсений, действительно, сдерживается в общении со мной. Поняла и сохранила на память. Чтобы не выводить его из себя лишней язвительностью.