Беременность на сдачу
Шрифт:
— Смело, — ржет друг, едва я показываюсь на пороге. — Через танцпол так шел?
— Давай сразу к делу, — говорю я и кладу коньяк на стол.
— Давай, — Санек достает бокалы и ставит на стол. — Разливай.
— Ты издеваешься? — вкрадчиво спрашиваю. — Я, блять, камеры посмотреть хочу.
— Камеры вон, — Саша указывает на потолок. — А ты хочешь видеозаписи.
— Саша, — предостерегающе говорю я.
— Ладно, — он поднимает руки в примирительном жесте. — Разливай коньяк, будем искать твою ненаглядную. Фото есть?
— Откуда? — я сажусь на стол и разливаю
— Матюша, ты дебил? Два месяца прошло, как мы ее искать будем? Смотреть записи за 60 дней? Это клуб, а не дом престарелых. Тут похожих девушек — сотни.
— Имя, фамилию, возраст знаешь? — интересуется Саша. Я киваю. — Отлично, найдем.
Через двадцать минут поиска и минус двести миллилитров коньяка Саша таки добывает фотографию Вероники, прогоняет ее по программе и выдает:
— Она была в клубе всего два раза: первый, когда вы, кхм, переспали в седьмом ВИПе и второй на следующий вечер.
— И все? — разочарованно спрашиваю и залпом осушаю бокал.
— Все.
— Программа не может дать сбой? — с надеждой интересуюсь у друга, но он только машет головой.
— Не может, Матюша, — Сашка улыбается и спрашивает: — Что, так сильно зацепила?
— Забей, — встаю и собираюсь сваливать, но друг неожиданно меня останавливает.
— Не расскажешь, что произошло? — интересуется, и я мотаю головой.
— Нечего рассказывать.
Друг провожает меня тяжелым взглядом, но ничего не говорит. Я чрезмерно благодарен ему за это и понимаю, что наша с Сашей дружба все еще держится именно из-за этого его качества — умения смолчать, когда я не хочу расспросов. Я возвращаюсь домой поздним вечером, загоняю себя в зале и следующие две недели живу с мыслью о том, что Веронику нужно вытравить. У меня даже получается. Я забываю о ней вплоть до момента, пока она не приходит ко мне на прием.
Бледная, едва стоящая на ногах и разговаривающая шепотом. Я вижу, что ей плохо и подаю воду. Вероника делает несколько глотков и рассказывает, а я едва сдерживаюсь, чтобы не сжать кулаки до чертового хруста. Она не ела два дня. И не ела бы две недели, но не пришла бы и не сказала об этом. Что за упрямство?
Я предлагаю ей подождать и инструктирую, указывая месторасположение туалета. Возвращаюсь с пакетом мандаринов и ананаса, которые слегка снимают тошноту и позволяют расслабиться — проверено на собственном опыте после запоя. Похмелье снимает отлично, да и не норовит вырвать хоть куда-нибудь.
Я возвращаюсь с фруктами и кормлю Веронику. Дожился, блять. Слежу за тем, чтобы моя пациентка ела. Это странно, но она, по всей видимости, носит моего ребенка, поэтому я буду хреновым будущим отцом если не позабочусь о ней. Когда тошнота немного проходит и Ника выглядит немного счастливее и румянее, я прошу ее переехать ко мне. Я не жду, что она тут же согласится и бросится мне на шею, но считаю такое решение единственно правильным.
Правда, меня немного шокирует ее реакция: Вероника извергает все съеденное в туалет, расположенный в моем кабинете. Охренеть. Я помогаю ей: придерживаю волосы, пока ее рвет, а после охлаждаю влажной тканью ее лицо. Я уговариваю девушку, но на середине диалога понимаю, что это бесполезно. Она не переедет ко мне. Упрямая. Я соглашаюсь с ее решением, хотя понимаю, что не отступлюсь и буду делать все возможное, чтобы она призналась и таки перетянула свои шмотки в мой дом.
Я говорю, что отвезу ее, прошу сказать мне, если ей вдруг станет плохо и провожу девушку до двери, которая практически тут же открывается. На пороге стоит нечто. Не мужчина, а именно нечто. В трениках с оттянутыми коленками, в огромной водолазке, закатанной до локтей и со взглядом короля, который ждал свою рабыню, а она неожиданно привела подмогу.
— А ты кто такой? — выдает ЭТО, а я едва сдерживаюсь, чтобы не расхуярить ему рожу и не спустить с лестницы его наглую тушенку, которая посмела разговаривать с беременной женщиной тоном повелителя.
Глава 46
Матвей
Я пытаюсь быть вежливым. Даже спрашиваю, кто он такой. Правда, после наглых ответов и позиции “король жизни в трениках” мне это надоедает. Я хватаю его за грудки и выволакиваю на лестничную площадку, прося Веронику зайти в квартиру. Я тяну его чуть ниже по лестнице так, чтобы Ника не видела, что тут происходит.
— Ты что себе позволяешь? — выдает ее недомуж, правда, его представление для одного зрителя куда-то улетучивается, и я улавливаю страх. Тщательно скрываемый, но он есть.
— Слушай, мужик, — я качаю головой. — Давай по-хорошему. Ты изменил своей жене. Она изменила тебе. Со мной, естественно. И теперь она беременна от меня.
Я даю ему время переварить информацию и тщательно удерживаю за грудки. Удивительно, но он не делает попыток освободиться или как-то ударить меня, что даже странно. Да любой другой мужик бы уже вмазал, а этот… в общем, понятно все.
— Как это беременна от тебя? А процедуры эти дорогие? Она куда мое бабло дела?
Идиот!
— Я объясняю раз. Ей сделали ЭКО, потом мы переспали. У нее двое детей и оба от разных отцов. Ты, — я окидываю его взглядом, — никак не вписываешься сюда. И да, — я делаю паузу, — я очень, очень влиятельный доктор.
— Левицкий Демьян твой брат? — спрашивает мужчина со страхом.
— Угу.
Я не собираюсь прикрываться братом, но выходит то, что выходит. Это ужасно, но я, блять, не позволю этому нечто быть рядом с ней. И квартиру отобрать не дам.
— Ты молчишь и даже не заговариваешь с ней, это понятно? Скажешь, что я отец ее ребенка — пожалеешь.
— А она не знает? — он пытается хохотнуть, но я впечатываю кулак в его пузо и выдаю:
— Не твое собачье дело. Собирай манатки и вали.
Я жду, пока недомужик забирает свои вещи, даже вежливо прощаюсь и пью с Вероникой чай. Настойчиво предлагаю свою помощь, которую она, конечно же, отвергает и ухожу, бросая напоследок просьбу найти отца ребенка. Я настойчивый, но мне чертовски хочется, чтобы она призналась. Сама.