Береника

Просительница побледнела и еще плотнее закуталась в широкую шаль, прикрывая лицо. От осуждающего, дребезжащего голоса мутило.

— Пожалуйста… — прошелестел надломленный голосок. Опущенные ресницы слиплись от слез.

— Ты хоть понимаешь, о чем просишь, бестолковая?! —

Не часто к Старшему Радетелю местной соры являлись с просьбами. Все больше с покаянием, щедро сдобренным позвякивающими в кошеле монетами.

— Понимаю, — виновато понурила голову визитерша. — Но он же убьет ее…

Последовало долгое молчание, во время которого губы жреца то непроизвольно вытягивались в нитку, то сердито поджимались. Старика терзали сомнения. Точнее, терзала-то его как раз жадность. Уж больно хороши были сверкающие на столе драгоценности. Грину за все свои семьдесят лет не приходилось видеть подобных. Но вот просьба нежданной гостьи вызывала совсем несвойственные ему сомнения.

— И тебя убьет, — наконец изрек старик. — И будет совершенно прав.

Женщина вскинула на него заплаканные черные глаза.

— Что ж, я так и думала, — с какой-то горячечной обреченностью выдохнула она, сгребая со стола украшения. — Но ваша сора не единственная на свете…

Грин прерывисто вздохнул.

— Стой! — Выцветшие с возрастом глаза алчно сверкнули на свисающую почти до самого пола нитку черного жемчуга, зажатую в тонкой руке, запечатлели другие, не менее ценные побрякушки, после чего взор был переведен на небрежно задвинутую в угол корзину. На дне ее, в ворохе батиста, копошилось нечто невидимое и тихонечко посапывало. — Я что-нибудь придумаю.

Гостья замерла.

— Слишком туманное обещание. — В тонком, срывающемся голоске неожиданно прорезалась сталь.

Жрец недовольно засопел.

— Ты права, сор в державе предостаточно.

Просительница удовлетворенно кивнула и подтолкнула подношение к другому краю стола. Потом порылась в карманах и извлекла на свет еще одну вещь. Пожалуй, самую ценную.

— Временный залог. — В морщинистые руки жреца полетело золотое солнце на тяжелой витой цепочке.

Радетель напряженно хмыкнул и посмотрел на просительницу несколько иным взглядом. Что-то в ней было не так…

— Надеешься вернуться? — В трескучем голосе прозвучало ехидство.

В черных глазах загорелся решительный огонь.

— Думаю, мое пожертвование достаточно велико, чтобы Солнечная Сорина благоволила к своей бестолковой дочери. — Прикрывающая лицо шаль надежно скрыла пробежавшую по губам улыбку.

— Это просто возмутительно, — кудахтала сорита-хозяйка. — Второе платье за месяц! Где я на эту паршивку тряпья наберусь?!

Я почувствовала, как по губам пробежала зловредная улыбка. В душе тихо тлела надежда, что однажды у Одитрии закончатся обноски и она выделит мне что-нибудь более приличное. Чтоб холеные детеныши прихожан наконец пальцем тыкать перестали. Уверена, тех денег, что присылаются на содержание бедной сиротки неведомым благодетелем, должно хватить хотя бы на одно нормальное платье. Без потертостей, заплаток и трудновыводимых пятен неизвестного происхождения.

А пока пускай не жалуются. Борюсь за свои всеми забытые права, как умею!

— Вы только поглядите на ее руки — все в царапинах! А колени!..

Конечно! Мне же приходится лазить по деревьям, с них перебираться на крышу, подползать к самому краю, рискуя свалиться и что-нибудь себе отбить, — и все только ради того, чтобы подслушать вас. Урвать жалкие крохи информации о своей таинственной особе. Иначе так и жила бы в дремучем неведении, искренне считая себя приживалкой и радуясь каждой крохе, что Радетель решает отжалеть бедной сиротке.

Вот уж вряд ли! Я с его непомерной жадностью мириться не намерена!

— Девчонка груба, вульгарна и даже не пытается сделать вид, будто почитает Солнечную, — поддержала общее мнение обо мне Радетельница.

Еще бы. Что-то не припомню, чтобы эта самая Солнечная уж очень осветила мой путь…

— А сегодня…

— Хватит! — оборвал их причитания Грин. — Мы собрались совсем по другому поводу. У нее начинает проявляться дар, и с этим надо срочно что-то делать.

Та-ак, а вот это уже интересненько…

— Если прознают, что в стенах соры колдунья живет… — тут же ужаснулась Радетельница Ирита и в задумчивости побарабанила тонкими пальцами по отполированной до блеска столешнице. — Нам несдобровать. Закроют, и это в лучшем случае!

— Предложения? — приподнял брови сорит, оглядывая находящихся у него в подчинении клуш.

Я снова скривилась. Правильно, зачем шевелить мозгами самому, если за тебя это может сделать кто-нибудь другой.

Последовало недолгое молчание.

— Выдать замуж? — ляпнула практичная Одитрия.

От возмущения я чуть с крыши не навернулась. Какой замуж?! Совсем они там очумели от жадности? Мне же только недавно пятнадцать исполнилось!

— Рано, — с сожалением вздохнул Грин. Кажется, этот вариант ему успел понравиться.

Фу-ух! Я громко выдохнула. Хотя чего, спрашивается, радуюсь? Вряд ли в замужестве могло бы быть хуже, чем в соре.

— Сплавить колдунам, — желчно предложила Ирита. (Вот же карга, не простила она мне натертого перцем полотенца!) — Пусть сами с бесовой девкой мучаются.