Берг Аксель Иванович. Жизнь и деятельность

Ерофеев Юрий Николаевич

Несколько позабытых уже слов из моей дневниковой записи от 5 февраля 1973 г. о взаимоотношениях А.И. Берга с академиком А.Д. Сахаровым: «Пришел к Бергу академик Сахаров с петицией об отмене в стране смертной казни и попросил Берга поставить свою подпись». Положение - щекотливое. Сахаров уже тогда был Сахаровым: с одной стороны, творец водородной бомбы, с другой - активный борец за гражданские права, за облегчение участи политзаключенных. Берг мгновенно прикинул: хорошо ли будет, если его имя будет в числе «подписантов»? Получалось: для бывшего зам. наркома электропромышленности, бывшего заместителя Министра обороны СССР - нехорошо. Берг тут же нашелся: «А Вы знаете, я, в общем-то, против отмены смертной казни. Более того, я буду настаивать, чтобы в ближайшее воскресенье расстреляли публично, на Красной площади, академика Лысенко!» Сахаров раскланялся.

Аксель Иванович прекрасно

понимал роль академика Лысенко в борьбе с генетикой, используемые тем приемы. Тогда «Белые одежды» Дудинцева еще не вышли в свет, но Аксель Иванович и до их выхода знал всю подноготную борьбы с генетикой: он был членом рабочей комиссии АН СССР⁶², рассматривавшей деятельность академика Т.Д. Лысенко, и знал о его приемах в этой борьбе, что называется, из первых рук.

Яков Наумович Фельд, член Ученого совета «сто восьмого» и член Дома ученых, рассказывал мне тогда: «В Доме ученых работал хороший буфет, который посещали многие видные работники науки; мест всегда не хватало - приносили дополнительные стулья, приставляли их к столикам. Но стол, за который садился Т.Д. Лысенко, всегда пустовал: никто не хотел садиться с ним за один столик. Он молча, в одиночестве, восседал за этим столиком и также молча удалялся».

Но добавлю еще несколько слов о Сахарове. После испытаний гигантской силы водородной бомбы маршал Митрофан Иванович Неделин на полигоне предложил Андрею Дмитриевичу Сахарову первым поднять бокал за успех. «Сахаров поднял бокал и выпил за то, чтобы «изделия» взрывались над полигонами и никогда - над мирными городами» [72]. Неделин (впоследствии погибнет на дальнем полигоне во время аварии, случившейся при запуске ракеты, и прах его опознают только по оплавленным пуговицам маршальского мундира [73]) ответил притчей: сидит бабка на печи, а старик перед образом на коленях просит:

– Господи, укрепи и направь... укрепи и направь...

– Старый, - говорит ему старуха с печи, - моли только об укреплении. Направим мы уж как-нибудь сами...

«Сахаров не хотел и не мог смириться с той ролью, которую обозначил ему, в притче, Неделин» [72]. Направляющей силой в те годы были военные или, в более широком смысле, верхушка военно-промышленного комплекса. С этого началась трагедия еще одного ученого...

Перебирая высказывания об А.И. Берге академиков и связанные с ними эпизоды, можно вспомнить и исключительно положительную характеристику, которую дал Акселю Ивановичу академик Борис Евсеевич Черток: «Аксель Иванович среди ученых был яркой личностью... Он не стеснялся высказывать свои, иногда очень резкие, суждения по вопросам технического прогресса и экономической политики» [74].

Но продолжим рассказ о последнем дне Акселя Ивановича.

9 июля ровно в 9 часов 15 минут я был на месте, в своем служебном кабинете «сто восьмого». Лидия Михайловна Ос-тольская⁶³, так уж было заведено, приходила на несколько минут раньше. «Юрий Николаевич, - сказала она упавшим голосом, -только что звонила Нина Сергеевна (Нина Савватеевна Рут-ковская, в обиходе - Нина Сергеевна, была референтом Акселя Ивановича). Она говорит...». Дальше можно было не продолжать. Я пошел к Генеральному директору, Ю.Н. Мажорову. Он был у министра. Ожидая его, стал прикидывать: что может понадобиться в этой ситуации, в общем-то назревавшей, но всегда неожиданной.

Портрет Акселя Ивановича. Ведь будут же давать сообщение: «После продолжительной и тяжелой...» - никуда не денешься. (В скобках отмечу: потом было время сопоставить прикидки и реальность. Телевизионщики за портретом действительно приехали. Однако после затянувшейся паузы - о ней будет ниже - дали все-таки другой портрет, в белом кителе. Видимо, «уровень белого» на этом портрете больше подходил для демонстрации на телевизионном экране.)

Аксель Иванович Берг в «белом кителе»

Выписал даты и вехи жизни Акселя Ивановича (этот листок действительно пригодился - в него, для справок, заглядывали постоянно).

Выписал имена и отчества: вдовы, Раисы Павловны, дочерей, внучки - ведь слова соболезнования будут адресованы прежде всего им. (Тоже пригодилось. Но младшая дочь, Маргарита, на похоронах не была, болела, и внучку Аниту - сейчас она за рубежом - все-таки упорно путали с ней.)

И тут - неожиданная пробуксовка. Чтобы были понятны ее истоки, перескочу назад во времени на несколько лет. 6 апреля 1973 года проходило очередное заседание нашего Ученого совета. Вел его Аксель Иванович. У заседания

была заранее согласованная повестка дня, но был и один вопрос «вне плана»: Акселю Ивановичу в тот день вручали знак заслуженного ветерана труда института. Вручал этот знак Генеральный директор Юрий Николаевич Мажоров. Надо отметить, что при всей своей занятости и перегруженности институтскими делами Юрий Николаевич к Бергу относился очень внимательно: приезжая на заседание, Аксель Иванович всегда (такова была традиция) заглядывал к Юрию Николаевичу и беседовал с ним об институтских делах и проблемах, потом, после заседания, пил у него чай - обязательно с овсяным печеньем, никакое другое не годилось (эту привычку Акселя Ивановича отмечали и другие мемуаристы). Время было странное: самые помпезные чествования, юбилеи, награждения, им числа не было - и в то же время, для слоя не самого верхнего, - строгое указание, что юбилеи и разные там дни рождения отмечать только через десять, двадцать пять и пятьдесят лет. Юрий Николаевич считал нужным отмечать день рождения Акселя Ивановича каждый год, а по поводу того «высочайшего» указания говорил: «Что ж, в этом возрасте еще один прожитый год можно считать за десять. Этим и будем руководствоваться». Так вот, в тот день Юрий Николаевич вручил Акселю Ивановичу знак заслуженного ветерана труда института и сказал несколько теплых слов как о первом начальнике «сто восьмого». Ответное слово Акселя Ивановича было больше похоже на перечень тревог и забот, которые владели им. Его беспокоила отставание в области отечественной связи. Аксель Иванович оценивал отставание от передовых стран мира в этой области в 20 лет (интересно, как бы он оценивал это отставание теперь, после многолетнего топтания на месте?). Он рассказал, что был инициатором совещания у Кириленко по вопросу: что будем делать дальше?

Очень может быть, что у Акселя Ивановича тогда возникла мысль повторить тот, уже использованный в 43-м, прием, когда в тяжелое время, в разоренной, воюющей стране удалось восстановить утерянные позиции в области радиолокации, зажечь людей, создать современное радиолокационное вооружение.

Но в воду текущей реки нельзя войти дважды. Кириленко был отнюдь не И.В. Сталин, присутствующие министры - не сталинские наркомы. Да и сам Аксель Иванович, похоже, не смог представить цельной, развернутой программы действий. Потому что на этот раз потаенные корни отставания крылись не в технике, не в технологии и даже не в организации производства отдельной отрасли радиоэлектроники. «Министры не поддержали...
– тяжело заключил Аксель Иванович.
– У меня прямо в приемной случился сердечный приступ...». Он был зол. Читатель, возможно, слышал слова песни Дольского - не нашего, а того, барда⁶⁴: «в России от веку полно дураков, особенно среди начальства». Аксель Иванович не раз проводил ту же мысль, наглядно показывал: кто есть кто в ЦК, кто есть кто в министерствах. Так было и в тот раз. Делал он это в форме, весьма резкой, и Ю.Н. Мажоров, руководитель, в общем-то, далеко не робкого десятка, шепнул мне, помнится, на ухо: «А если здесь, в зале, «узун-кулак» (т.е. «длинное ухо».
– Ю.Е.)? Хвалить и Акселя Ивановича, и нас, организаторов заседания, за такие откровения не станут...».

Коснулся Аксель Иванович и своего предстоящего юбилея (повторяю, дело было в 1973-м, перед его 80-летием). «Доживу - так доживу, - усмехнулся Аксель Иванович.
– Не доживу -тоже беды не будет, прожито уже много. Я не хочу шумного юбилея. Зачем чествования в этом возрасте? Примеры ведь были. Недавно умерший, за 90 лет, Скрябин. Или экономист Струмилин. Нужен им был очередной юбилей? Состояние было такое, что, пожалуй, не нужен. Мне тоже не нужен. Ко мне уже ходят с телевидения, показывают сценарии. Совсем не хочу, чтобы повторилась история с лентой об академике А. (Аксель Иванович назвал фамилию известного ученого) - сплошные неестественные позы да сверхумные высказывания. В общем, я написал заявление в ЦК, что официального чествования не надо».

Чествование - чествованием, тут у каждого могут быть свои взгляды. Но Аксель Иванович в тот раз отказался и от награды - очередного ордена. Заявил, что последние лет пять много болел, и хотя работать продолжает - личные достижения уже не такие, как были раньше, и награждать его теперь, пожалуй, не за что.

Вот это вызвало непонимание. Если награждают - положено припадать к награждающей деснице: благодарю... надеюсь, что и впредь... А этот отказывается. Может, думает, что награда мала? Или - чудачество? Или, может быть, у него вообще такое отношение к нашим наградам? В общем, имя Акселя Ивановича стало вызывать некоторую настороженность: шумел у Кириленко, от ордена отказался...