Берг
Шрифт:
— Где моя одежда? — Вэллия закутала плечи в одеяло, зябко поёжилась в прохладе комнаты.
— Её забрали стирать и зашивать… А ты собралась куда-то идти? — Алдор сбросил плащ и занялся растопкой камина. — Тебе ещё рано ходить и на улице холодно… Новый снег выпал…
Вэллия поднялась и запахнула на себе одеяло, прошла мягкими шагами до окна и отбросила ставню. Свет ударил в глаза; белоснежные крыши домов незнакомого города расходились в разные стороны, куда хватало глаз. Тёмными точками на фоне них проносились стайки воробьёв, где-то трещали
— Надолго мы здесь? — спросила невольно, так давно она не видела уже домов и людей.
— Пока ты не поправишься…
— А деньги?..
— Уже почти нет…
Холодный воздух из окна студил лицо и мокрый лоб. Вэллия нехотя прикрыла ставню и вернулась в комнату. Постель была всего одна, и невольно возник вопрос:
— Где спите вы?
— Рядом с вами…
— Рядом? — Вспыхнула румянцем по щекам.
— Приходится… Не бойтесь, я сплю одетым и поверх одеяла…
— Опять сказали всем, что я ваша жена?
Алдор усмехнулся и ничего не ответил. Они нормально разговаривали между собой, переходя то на "вы", то обратно на "ты"; и не поймёшь с первого взгляда, что за отношения между ними.
— Я и не помню, как оказалась здесь… — Села на кровать, наблюдая за Алдором.
Тот возился с дровами, они, наверное, были сырыми и не хотели гореть.
— Ещё бы… Удивительно вообще, что жива осталась… — Алдор снова усмехнулся, тщетно выбивая искры кресалом. — Скоро врач должен придти…
Вэллия предложила вдруг:
— У вас всё равно не получится, вы же сказали, что снег, они мокрые, сходите на кухню, пусть служанка принесёт горячих углей и сухих щепок…
Алдор перевёл на неё глаза.
— Я не умею, а ты умеешь разжигать сырые дрова?
— Я просто видела много раз, как это делают… — Она улыбнулась ему по-доброму, и все обиды прошли. Алдор подумал, что никогда не обращал внимания, как служанки разжигают камины зимой, и обычно эту работу делал не он: часто Корвин, когда были вдвоём, прислуга, когда — в замке сеньора. Пришлось идти на кухню, но девушка оказалась права. Через момент появилась служанка с полным совком горячих красных углей и с пучком сухих щепок. Скоро огонь в камине затрещал, и от одного только этого звука стало теплее.
Алдор разложил дрова у камина, чтоб просохли. Всё это время он избегал смотреть в лицо графской дочери, боялся встретиться с ней глазами. Знает ли она, что он воспользовался её беспомощностью и болезнью? Помнит ли это? И как теперь быть?.. Она даже про Корвина не спросила… почему-то… Ни слова! И он осторожно задал вопрос:
— Почему ты не спрашиваешь о Корвине?
Она помолчала немного.
— А его нет?
— Он уехал…
— Уехал? — Она удивилась. — И не вернётся? Как он мог бросить друга…
— Он не друг мне, он — мой слуга…
— Как — слуга? — Нахмурилась. — А казалось, что…
— Просто мы много лет знаем друг друга и всё время вместе, но я — рыцарь, а он мой слуга, оруженосец…
— А казалось, что вы — друзья… Он бросил вас?
— Я прогнал его сам.
— Почему?
— Потому что, когда я оставил вас вдвоём, он… — Она не дала ему договорить, перебили резко:
— Подождите! Я помню… — Она сменилась в лице, взгляд её остановился, плотнее затянула одеяло на плечах, словно старалась скрыться под ним. И Алдор заметил это. Она помнила! Тот день она ещё помнила! А дальше?..
Она медленно прошептала, глядя перед собой:
— Он бил меня… У меня были связаны руки… Он специально их связал… если бы я знала… Я… Я бы… — Она опустила голову, и волосы посыпались ей на лицо. Служанки не смогли их прочесать и обрезали, теперь они были буквально по локоть.
— А что было дальше, ты помнишь?
Она отрицательно покачала головой, и Алдор прямо физически ощутил, как свалился с души неимоверный груз. Она не помнит! Конечно, как она может помнить? Она не может знать этого… Она ничего не знает, это — только его секрет.
Он успокаивал себя, а на сердце почему-то легче не становилось.
— Почему вы не бросили меня там? — она спросила вдруг. Он долго молчал.
— Потому… — Он не знал, что ответить ей. Да, не бросил, потому что после того, что сделал, совесть не давала ему покоя, да и вряд ли даст. Он, как простолюдин, как смерд, кинулся на женское тело, забыв о чести, об уважении к ней. Да будь она хоть трижды дочь заклятого врага… Он не должен был! Поэтому сейчас и не знал, как смотреть ей в глаза. Он оказался ничуть не лучше Корвина, которого сейчас презирал. А в её памяти остался только Корвин, с насилием и болью, что ей причинил.
— Вы бы лучше легли в постель, холодно… Пока тут чуть-чуть обогреется… — перевёл разговор на другую тему.
Она послушалась его, но не легла, а просто села, с ногами забралась, укуталась одеялом, хрипло кашляла. Скоро пришёл врач, и Алдор вышел.
Молодой врач с внимательными тёмными глазами задавал вопросы, осторожно касался лба и отмерял какие-то горькие капли. Вэллия была безучастной, она даже не пыталась рассказать, кто она, чья она дочь, словно смирилась, неторопливо отвечала на вопросы и задумчиво смотрела в сторону. Один раз лишь она оживилась, когда врач похвалил её "мужа" за внимание и заботливость к ней. Вэллия удивилась и усмехнулась.
Вечером она заявила Алдору:
— Я хочу сходить в церковь… Я хочу исповедаться…
— Это не может подождать?
— Не может… Мне нужен совет, я не знаю, как мне быть… Что скажет отец, если узнает?..
— Ничего не скажет… Он оставил в секрете факт твоего похищения… Он просто быстро найдёт тебе жениха… Он всё постарается скрыть…
— Откуда вы можете это знать? Я не могу выходить замуж… после… — Она стиснула зубы, не договорив.
— У женщин есть много своих секретов… Никто ничего не поймёт…