Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
Указывая на одну из припаркованных машин, «мерседес», он спросил:
– Вас не подвезти в город? У меня здесь машина.
Я действительно был неважным католиком. Убийство людей, пусть даже и русских, – огромный грех, и его не так-то просто объяснить Создателю. Тем не менее мне вовсе не нужно было обращаться за советом к Святому Михаилу, покровителю полицейских, чтобы распознать сотрудника военной полиции.
– Вы можете подбросить меня до главных ворот, если хотите, – услышал я собственный ответ.
– Конечно, залезайте.
На похороны и
Американец ехал медленно, как будто двигался в похоронном кортеже, без сомнения надеясь протянуть время, чтобы узнать, кто я и почему оказался возле могилы Линдена.
– Меня зовут Шилдс, – начал он. – Рой Шилдс.
– Бернхард Гюнтер, – ответил я, решив его не дразнить.
– Вы из Вены?
– Нет, я родился в другом месте.
– А где?
– В Германии.
– Я сразу усомнился, что вы австриец.
– Герр Линден, – спросил я, сменив тему, – был вашим близким другом?
Американец засмеялся и отыскал сигареты в верхнем кармане своей спортивной куртки.
– Линден? Да я его вообще не знал.
Он вытащил зубами сигарету, а затем передал пачку мне.
– Его убили несколько недель назад, и мой шеф счел нелишним, чтобы я представлял наш отдел на похоронах.
– А какой отдел вы имеете в виду? – спросил я в полной уверенности, что знаю ответ.
– Международный патруль. – Прикурив сигарету, он передразнил манеру американских радиодикторов: «Для вашей безопасности звоните А29500». Затем он передал мне книжечку спичек с рекламой клуба «Зебра». – Напрасно, по-моему, потратил драгоценное время, проделав весь этот путь сюда.
– Не так уж и далеко, – парировал я и добавил: – Наверное, ваш шеф предполагал, что здесь, на кладбище, может появиться убийца.
– Да нет, черт побери! – рассмеялся он. – Этот парень уже в тюрьме. Просто наш шеф, капитан Кларк, из тех, кто любит до мелочей соблюдать протокол. – Шилдс свернул на юг, к часовне. – Господи, – пробормотал он, – ну и местечко! Смахивает на какое-то дурацкое футбольное поле. Знаете, Гюнтер, дорога, с которой мы только что свернули, длиной почти в километр, и причем прямая как стрела. Я заметил вас, когда вы еще были в паре сотен метров от похоронной процессии Линдена, и подумал: «Этот человек торопится присоединиться к нам». – Он будто усмехнулся своим мыслям. – Я прав?
– Мой отец похоронен недалеко от могилы Линдена. Но, добравшись туда и увидев военных, я решил вернуться позже, когда будет поспокойнее.
– Вы проделали весь этот путь и не принесли венок?
– А вы принесли?
– Конечно, принес. Он обошелся мне в пятьдесят шиллингов.
– Обошелся вам или вашему отделу?
– Мы вообще-то пускали шапку по кругу.
– И после этого вы спрашиваете меня, почему я не принес венка?
– Да ладно, Гюнтер, – засмеялся Шилдс. – Все вы замешаны в каком-нибудь жульничестве: либо вымениваете шиллинги на доллары, либо торгуете сигаретами на черном рынке. Знаете, я иногда думаю, что австрийцы, нарушая закон, получают куда больше, чем мы.
– Это оттого, что вы полицейский.
Мы миновали главные ворота на Симмерингер Хауптшрассе и остановились напротив трамвайной остановки, где уже несколько человек прицепились в поручням переполненного трамвая, словно выводок голодных поросят к брюху свиньи.
– Так вы действительно не хотите, чтобы я вас подбросил? – спросил Шилдс.
– Нет, спасибо. У меня тут дело к каменотесам.
– Ну что ж, это ваши похороны, – сказал он с ухмылкой и умчался прочь.
Я пошел вдоль высокой кладбищенской стены, где, казалось, обосновались все венские рыночные цветочницы и каменотесы. Вскоре меня остановила старая женщина жутковатого вида. Она протянула восковую свечку и спросила, не найдется ли у меня огня.
– Вот, пожалуйста, – сказал я, протягивая ей шилдсовские спички.
Когда она попыталась оторвать только одну, я сказал, что она может взять всю книжечку.
– Мне нечем заплатить вам за нее, – ответила женщина с искренним сожалением.
Я точно знал: мы с Шилдсом непременно встретимся снова, так же как можно быть уверенным, что человек, ожидающий поезд, непременно посмотрит на часы. Но как же я хотел, чтобы он оказался рядом со мной именно в этот момент и я мог бы показать ему австрийскую женщину, которая не в состоянии заплатить за спички, не говоря уже о венке стоимостью в пятьдесят шиллингов.
Господин Йозеф Пихлер оказался типичным австрийцем, меньше и тоньше среднего немца, с бледной, нежной на вид кожей и редкими, какими-то недоразвившимися усами. Виноватое выражение на его вытянутом, точно собачья морда, лице придавало ему вид человека, изрядно перебравшего чересчур молодого вина, которое австрийцы, по-видимому, считали пригодным для питья. Когда я увидел его, он стоял в своем дворе, сравнивая набросок надгробия с уже выполненной в камне работой.
– Да благослови вас Господь! – угрюмо сказал он мне вместо приветствия.
Я ответствовал в том же духе.
– Вы господин Пихлер – прославленный скульптор? – спросил я, вспомнив утверждение Тродл, что у жителей Вены прямо-таки страсть к помпезности, титулам и лести.
– Да, – ответил он с изрядной долей гордости в голосе. – Может быть, галантный джентльмен хочет сделать заказ? – Он говорил так, будто был по меньшей мере хранителем художественной галереи на Доротеергассе. – Взгляните на этот прекрасный надгробный камень. – Он указал на большую плиту отполированного черного мрамора, на которой золотом были выведены имена и даты. – Желаете что-нибудь мраморное? Высеченную из камня фигуру? Может быть, статую?