Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
– Какое?
– Если вам позвонит один человек и спросит тебя или Бениту, есть ли среди гостей индийская принцесса, скажи, что есть. Хорошо? Но если он захочет с ней поговорить, скажи, что она не отвечает на звонки.
– И это все?
– Да.
– А у этой принцессы есть имя?
– Ты знаешь какие-нибудь индийские имена?
– Знаю. На прошлой неделе я видела индийский фильм, и героиню звали Мужми.
– Не возражаю, пусть будет Мужми. Спасибо, Эрмина. Я тебе вскоре позвоню.
Я отправился в ресторан в «Пшорр-Хаус», где взял тарелку бобов с беконом и, конечно, пару кружек пива. Ешоннек либо совсем
Итак, разузнал я не очень много и сделал несколько ошибок. Ну что ж, не всегда удается взять палку сразу и за тот конец, который тебе нужен. Однако у меня возникло предчувствие, что когда-нибудь мне снова придется побывать в кабинете Ешоннека.
Глава 8
Из «Пшорр-Хаус» я отправился в «Дом Отечества», в котором кроме кинотеатра, где я должен был встретиться с Бруно Штальэкером, размещались бесчисленные бары и кафе. Здесь всегда полно туристов, но огромные уродливые – почему-то здесь предпочитали серебристую краску – залы и бары с миниатюрными фонтанчиками и игрушечными железными дорогами всегда казались мне ужасно старомодными. Все тут напоминало причудливый мир довоенной Европы с его механическими игрушками и мюзик-холлами, силачами в трико и дрессированными канарейками. «Дом Отечества» отличался от других увеселительных заведений еще и тем, что здесь требовали плату за вход. Это вызвало недовольство Штальэкера.
– Мне пришлось заплатить дважды, – пожаловался он. – Сначала у входа, а потом, чтобы войти в кинозал.
– Тебе надо было показать свой жетон сотрудника Зипо, и тебя пропустили бы бесплатно. Тебе не кажется, что жетон только для этого и нужен?
Штальэкер безучастно смотрел на экран.
– Очень смешно, – сказал он. – А что это за гадость нам показывают?
– Всего лишь новости, – ответил я. – Ну, так что же ты выяснил?
– Сначала давай разберемся, что произошло вчера вечером в твоей квартире.
– Клянусь честью, Бруно, я никогда раньше не видел этого парня.
Штальэкер устало вздохнул.
– Видишь ли, Берни, этот Кольб был актером из тех, что снимаются где-нибудь на втором плане. В одном или двух фильмах он снимался в эпизодах и пару раз участвовал в шоу в кордебалете. Прямо скажем, не Рихард Таубер. С чего бы это ему вдруг убивать тебя? Ты ведь не критик, написавший о нем разгромную рецензию!
– В театре я понимаю столько же, сколько собака в искусстве разведения костров.
– Но ты хотя бы предполагаешь, почему он пришел к тебе с пистолетом в руках?
– Довольно серьезный господин поручил мне одно дело, но жена этого господина почему-то вбила себе в голову, что он нанял меня для того, чтобы я подглядывал за ней в замочную скважину. Она вчера вечером пригласила меня домой и затащила к себе в постель, а потом обвинила в том, что я лгу, когда я сказал ей, что в мои задачи не входит изучение ее личной жизни – с кем она спит и тому подобное. После этого она выставила меня вон. Не успел я добраться до своего дома, как у меня в дверях появился этот чокнутый и, направив мне в живот пушку, заорал, что, мол, я изнасиловал эту даму. Какое-то время мы кружили по комнате – кто кого, – а потом пистолет неожиданно выстрелил. Думаю, что этот малыш сходил от нее с ума, а она это знала и использовала.
– И приказала ему тебя прикончить?
– Так я себе это представляю. В общих чертах. Изложить тебе всю эту историю более подробно не могу – тогда мне придется говорить о вещах, о которых я просто не имею права говорить.
– Полагаю, ты не назовешь мне имени ни этой дамы, ни ее мужа.
Я дал понять ему, что он не ошибается, и в этот момент начался фильм «Высший порядок» – один из тех патриотических фильмов, сценарии которых клепают в своих кабинетах ребятишки из министерства пропаганды. Штальэкер почти стонал.
– Пошли отсюда, – сказал он. – Давай лучше где-нибудь выпьем. Не выношу это дерьмо.
Мы отправились в бар «Дикий Запад», расположенный на втором этаже, где оркестранты, одетые ковбоями, исполняли «Дом на пастбище», а на стенах были нарисованы прерии с пасущимися буйволами и с индейцами, которые на них охотились. Прислонившись к стойке, мы заказали пару кружек пива.
– И это никоим образом не связано с делом Пфарра. Так?
– Меня наняла страховая компания, чтобы я расследовал обстоятельства пожара, – ответил я.
– Ну хорошо, – сказал он. – Я хочу тебе кое-что сказать, а потом можешь послать меня к черту. Так вот: брось это дело, иначе нарвешься на крупные неприятности.
– Бруно, отправляйся к чертям, мне обещаны серьезные деньги.
– Когда попадешь в концлагерь, вспомнишь, как я тебя предупреждал.
– Обещаю. Теперь давай выкладывай.
– Ни один должник не дает столько обещаний судебному приставу, сколько ты. – Он только вздохнул. – Значит, так. Этот Пауль Пфарр был птицей высокого полета. Закончив учебу в 1930 году, эта «мартовская фиалка» тут же вступает в СА, и в 1934 году он уже помощник судьи в берлинском полицейском суде. Среди прочего он занимается делами о коррупции среди полицейских. В том же году он уже в СС, а в 1935 году переходит в Гестапо, где контролирует работу различных ассоциаций, профессиональных объединений и, конечно. Немецкого трудового фронта. В этом же году, но несколько позже его переводят в министерство внутренних дел, где он подчиняется непосредственно Гиммлеру. И тут он возглавляет отдел, расследующий коррупцию среди слуг рейха.
– Странно, что они эту самую коррупцию здесь заметили.
– У Гиммлера, очевидно, самое смутное о ней представление. Тем не менее Паулю Пфарру вменяется в обязанность пристальное наблюдение за Немецким трудовым фронтом, где коррупция просто процветает.
– Значит, получается, что он – ставленник Гиммлера?
– Получается, так. И бывший босс Пауля Пфарра готов пойти на все, чтобы обнаружить убийц. Пару дней назад рейхскриминальдиректор создал специальную группу по расследованию обстоятельств смерти Пауля Пфарра. Компания подобралась что надо – Горман, Шильд, Йост и Диц. Если они узнают, что ты путаешься у них под ногами, Берни, от тебя останется только мокрое место.