Берлинский дневник (Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента)
Шрифт:
Берлин, 25 декабря
Замечательный рождественский обед с Ральфом и Эстер Барнес и их детьми, к тому же настоящий американский, вплоть до пирога с изюмом и миндалем. Нам с Ральфом пришлось прервать его посередине, чтобы проверить слухи из Нью-Йорка о сенсационном сообщении, будто в Марокко высадилось большое количество германских войск для оказания помощи Франко. На Вильгельмштрассе никого не было, так как все официальные лица находились на каникулах за городом, поэтому мы не смогли получить ни подтверждения, ни опровержения. Хотя похоже на "утку".
Уже апрель, и до сих пор от Гитлера ни одного сюрприза этой весной. Может быть, это год консолидации нацистов, строительства вооруженных сил, обеспечения победы Франко в Испании, укрепления отношений с Италией (поддержка дуче в Испании и Средиземноморье
1937
Берлин, 14 апреля
За четыреста марок купил у одного бывшего боксера, нуждавшегося в деньгах, парусную шлюпку. В ней есть кабина с двумя сиденьями, и мы с Тэсс можем проводить на ней уик-энды, если только когда-нибудь выдадутся свободные. Хотя мы совершенно не разбираемся в навигации, но с помощью наспех нацарапанных на обратной стороне конверта схем, показывавших, что делать при попутном, или встречном, или боковом ветре (их изобразил один из работающих в нашем офисе немцев), а также при очень большом везении нам удалось пройти десять миль до Ванзее, где Барнесы сняли на лето дом. Были некоторые трудности со швартовкой, потому что ветер дул в сторону берега и я не знал, как быть. Хозяин маленького эллинга завопил, что я могу повредить его причал, но бумажка в пять марок его успокоила.
Берлин, 20 апреля
День рождения Гитлера. Он все больше и больше походит на Цезаря. Сегодня всенародный праздник с отвратительным подхалимажем всех партийных проституток, делегациями с подарками из всех земель рейха и большим военным парадом. Рейхсвер показал немногое из того, что он имеет: тяжелую артиллерию, танки и великолепно обученных людей. Гитлер более двух часов простоял на высоком помосте перед зданием Высшей технической школы счастливый, как ребенок, играющий с оловянными солдатиками, отдавая честь каждому танку и каждому орудию. Военные атташе Франции, Великобритании и России, я слышал, были потрясены. Наш, наверное, тоже.
Берлин, 3 мая
Около полуночи мы с Гордоном Юнгом столкнулись в холле "Адлона" с лордом Лотианом. Вчера он неожиданно приехал сюда на совещание с нацистскими лидерами. Юнг спросил его, зачем он приехал. Тот ответил: "О, меня попросил Геринг". Он, пожалуй, один из самых умных представителей тори, принимаемых Гитлером, Герингом и Риббентропом. Нам хотелось спросить, с каких это пор он подчиняется Герингу, но воздержались.
Сегодня около четырех утра Хиллмэн разбудил меня телефонным звонком из Лондона и сообщил, что цеппелин "Гинденбург" разбился у Лакехурста, есть жертвы. Я немедленно позвонил одному из проектировщиков дирижабля на Фридрихсхафен. Он отказался верить моим словам. Я позвонил в Лондон и дал им небольшое сообщение для поздних выпусков. Только мне удалось с большим трудом заснуть, как позвонила Клэр Траск из "Коламбия Бродкастинг Систем" и попросила сделать радиосообщение о реакции на катастрофу в Германии. Разбуженный в такую рань, я был в дурном настроении, сказал ей, что не смогу этого сделать, и предложил двух-трех других корреспондентов. Около десяти она позвонила снова и настаивала, чтобы я взялся за это. В конце концов я согласился, хотя никогда в жизни не выступал по радио.
Все утро думал о том, как сначала меня, а потом Тэсс приглашали в это путешествие на "Гинденбурге" и мы это предложение почти приняли. Им почему-то не удалось продать несколько мест на дирижабль, и примерно за десять дней до отлета представитель "Гинденбурга" по связям с прессой Редерей позвонил мне и предложил бесплатный полет до Нью-Йорка. Я не мог, так как офис держался на мне одном. На следующий день он позвонил и поинтересовался, не полетит ли Тэсс. По каким-то непонятным причинам, - а может, и не столь уж непонятным, во всяком случае, я не могу сказать, что у меня были какие-то предчувствия, - я даже не упомянул об этом Тэсс и на следующий день вежливо отказался от ее имени.
Записывая днем между сообщениями в Нью-Йорк мое радиовыступление, Клэр Траск отдавала его страницу за страницей в министерство авиации на цензуру. Меня удивило, что для радио была нацистская цензура, а для нас, газетных журналистов, нет, но мисс Траск пояснила, что это только в данный момент. Я приехал на студию за пятнадцать минут до назначенного срока, трясущийся, как старая курица. За пять минут до начала передачи прибыла мисс Траск со сценарием. Цензоры вырезали мои упоминания о возможном саботаже, хотя ранее я передал это в своем сообщении по телеграфу. Я так нервничал, когда начал говорить по радио, что мой голос прыгал то вверх, то вниз, а губы и горло пересохли, но после первой страницы испуг постепенно прошел. Боюсь, что диктор из меня никогда не выйдет, но я почувствовал облегчение, что не испытываю страха перед микрофоном, а ведь многие, я знаю, теряют перед ним дар речи.
Берлин, 10 мая
Закончил свой индийский роман, по крайней мере черновик. Большой груз с плеч.
Ни разу не видел на Вильгельмштрассе такого негодования, как сегодня. Все чиновники, которых я встречал, кипели от злости. Вчера испанские республиканцы удачно бомбили малый линкор "Дойчланд" у Ибицы, уничтожив, по словам немцев, около двадцати офицеров и матросов и ранив восемьдесят. Один осведомитель рассказывает, что Гитлер в бешенстве орет весь день и хочет объявить войну Испании. Армия и флот пытаются его удержать.
Берлин, 31 мая
Похоже, я сам готов вопить от злости. Сегодня немцы сделали нечто символическое. Они обстреляли со своих военных кораблей испанский город Алмерия в отместку за бомбардировку "Дойчланда". Таким образом, Гитлер взял свой жалкий реванш, и погибло еще несколько испанских женщин и детей. На Вильгельмштрассе объявили также, что Германия прекращает патрулирование у берегов Испании и переговоры о невмешательстве. Около десяти утра доктор Ашман созвал нас в министерстве иностранных дел, чтобы сообщить эти новости. Он сильно лицемерил. Я тоже рвался задать вопросы, но некоторые из них задали Эндерис и Лохнер. Возможно, сегодняшняя акция положит конец фарсу с "невмешательством". Это трюк, с помощью которого Британия и Франция, по каким-то странным причинам, позволяют Гитлеру и Муссолини одерживать верх в Испании.
Берлин, 4 июня
Гельмут Гирш, еврейский юноша двадцати лет, который формально был американским гражданином, хотя никогда не был в Америке, казнен сегодня на рассвете. Посол Додд месяц боролся за то, чтобы спасти ему жизнь, но безрезультатно. Печальный случай, типичная трагедия этих дней. Он был обвинен наводящим на всех ужас "народным судом", судом инквизиции, введенным нацистами пару лет назад, в том, что намеревался убить Юлиуса Штрайхера, ярого антисемита из Нюрнберга. Что это был за суд, можно только догадываться, на нем не было ни американских, ни каких-либо других иностранных представителей. До этого я видел несколько судебных процессов, хотя большинство из них проходит при закрытых дверях, и знаю, что у человека практически нет никаких шансов, когда четыре из пяти судей - парни из нацистской партии (пятый судья обычный), которые делают то, чего от них ждут.
В действительности у нацистов было кое-что на несчастного Гирша. Его, студента Пражского университета, подстрекали на это дело то ли Отто Штрассер, то ли его последователи, то ли мнимые последователи в Праге. Среди "последователей" наверняка был агент гестапо, и Гирш с самого начала был обречен. Насколько я вспоминаю эту историю по разрозненным сведениям, Гирша снабдили чемоданом, наполненным бомбами, и револьвером и отправили в Германию убить кого-то. Наци заявляют, что Штрайхера. Сам Гирш, кажется, так и не признался - кого. Агент гестапо в Праге настучал людям Гиммлера, и Гирша с его чемоданом схватили, как только он вступил на землю Германии. Вполне возможно, как предполагает адвокат Гирша, что молодой человек просто доставлял оружие в Германию для кого-то, кто уже находился здесь и должен был выполнить задание, и что он даже не догадывался о содержимом своего багажа. Мы уже никогда этого не узнаем. Возможно, улики против него были просто сфабрикованы гестапо. Его арестовали, пытали и сегодня утром казнили. Утром я долго говорил с Доддом об этой истории. Он рассказал, что лично обращался к Гитлеру с просьбой смягчить приговор; и зачитал текст своего трогательного письма. Ответ Гитлера был резко отрицательным. Когда Додд попытался встретиться с Гитлером, чтобы получить разрешение самому выступить на суде, то получил категорический отказ.