Берсеркер (др. перевод)
Шрифт:
Сразу же осознав значение этой сети, толпа испустила единодушный вздох. В челноке образовалась давка — все начали тесниться вперед, чтобы видеть получше. Землянин с холодным взглядом поспешно прошептал что-то в микрофон.
— Прорицание! — произнес хриплый голос у Митча над ухом.
— ...Вероятностей! — внезапно разнесся усиленный голос посла, будто подхвативший мысль на полуфразе. Кармпанские Пророки Вероятностей — наполовину мистики, наполовину бесстрастные математики. Советники Карлсена то ли знали, то ли догадались, что пророчество будет благоприятным, что оно воодушевит толпу, и приказали,
— Надежда, живая искра, от которой пламя жизни возгорится! — отрывисто возгласили нечеловеческие уста; слова зазвенели над бескрайним полем. Подобные рукам конечности указали на Карлсена, стоящего на балконе вровень с флаером. — Темные стальные мысли сейчас полны победой, мертвые сущности ныне планируют убить нас всех. Но этот человек, стоящий передо мной, — это жизнь, превосходящая крепость любой стали. Могущество жизни, откликающееся в каждом из нас. Карлсен, я прозреваю победу...
Кармпанский пророк во время прорицания испытывает чудовищное напряжение, и точность его прогнозов всегда чрезвычайно высока. Митч слыхал, что напряжение это прежде всего топологическое, а не электрическое или нервное. Слыхать-то слыхал, но, как и большинство людей, никогда не понимал, что это означает.
— Победа, — повторил посол. — Победа... а затем...
На лицо инопланетянина набежала какая-то тень. Землянин с холодным взглядом то ли был экспертом по части мимики инопланетян, то ли решил не испытывать судьбу, но он быстро прошептал новое приказание. Громкоговорители смолкли. По грандиозной толпе, посчитавшей пророчество оконченным, прокатился одобрительный рев-цунами, вздымаясь выше челнока и флаера. Но посол еще не договорил, хотя его дрогнувший голос теперь был слышен только тем, кто находился в нескольких метрах от него, в челноке.
— ...а затем смерть, гибель, поражение. — Квадратное тело склонилось, но взгляд инопланетянина все еще был прикован к Карлсену. — Тот, кто отвоюет все... умрет, не обладая ничем...
Кармпанин склонился, и флаер поплыл прочь. В челноке воцарилось молчание. Ликование толпы звучало насмешкой.
Долгие секунды спустя главнокомандующий обернулся, возвысив голос:
— Нас, слышавших окончание пророчества, немного — и все же слишком много, чтобы удержать его в секрете. Так что я не прошу вас хранить молчание. Но при этом прошу вас разнести весть, что я не верю в пророчества, исходящие не от Господа. Кармпане никогда не претендовали на безошибочность.
Мрачный ответ вслух не произнес никто, но в мыслях присутствующих он прозвучал чуть ли не телепатически громогласно. В девяти случаях из десяти кармпане оказываются правы. Будет победа, а затем — смерть и поражение.
Но ждет ли этот конец только Иоганна Карлсена или все живое? Люди в челноке зашушукались, переглядываясь и теряясь в догадках.
Место для приземления челноки отыскали на окраине Улан-Батора. На мрачные раздумья высадившимся добровольцам просто не дали времени — ликующая толпа вокруг кораблей росла с каждой минутой. Увитая цветами очаровательная земная девушка подошла к Митчеллу Снэйну, чтобы накинуть ему на шею гирлянду и поцеловать его. Будучи довольно уродливым, Митч совершенно
И все-таки заметил, когда взгляд главнокомандующего упал на него.
— Марсианин, ты пойдешь со мной на совет генерального штаба. Я хочу продемонстрировать им представительную группу, чтобы они не думали, будто я агент собственного брата. Мне нужно одного-двоих, рожденных под светом Солнца.
— Есть, сэр.
Но только ли по этой причине выбор пал именно на него? Они стояли в толпе — два коротышки, — и ни один не смотрел на другого сверху вниз. Первый — уродливый, украшенный цветами, — все еще обнимал одной рукой девушку, благоговейно воззрившуюся на второго, обладавшего некой притягательностью, стоящей выше красоты и уродства. Он — правитель планеты, а может быть, и спаситель всего живого.
— Мне понравилось, как ты ловко управляешься с желающими оттаптывать тебе ноги в толпе, — сказал Карлсен Митчеллу Спэйну. — Не повышая голоса и не возвещая угроз. Твое имя и чин?
В этой войне, где все живые воюют по одну сторону фронта, армейская иерархия стала довольно расплывчатой.
— Митчелл Спэйн, сэр! Звание пока не присвоено. Прошел выучку как десантник. Был на Остиле, когда вы предложили хорошее жалованье, и вот я здесь.
— Не ради обороны Марса?
— Пожалуй, не без этого. Но хорошая плата не повредит.
Высокопоставленные советники Карлсена пререкались о средствах наземного транспорта для доставки на военный совет, доходя до крика, и в результате главнокомандующему выпала свободная минутка для беседы. Он на миг задумался, и по лицу его промелькнула тень узнавания.
— Митчелл Спэйн? Поэт?
— Я... я опубликовал пару вещиц. Ничего серьезного...
— У вас есть боевой опыт?
— Да, я побывал на борту одного берсеркера, прежде чем он был умиротворен. Это случилось...
— Поговорим позже. Вероятно, у меня найдется для вас командная должность в десанте. Опытные люди — редкость. Хемфилл, да куда же подевались обещанные мобили?!
Землянин с холодным взглядом обернулся, чтобы ответить. Еще бы его лицо не показалось знакомым! Это же Хемфилл, фанатический герой дюжины боев с берсеркерами! Митч помимо воли ощутил легкий трепет восторга.
Наконец мобили прибыли. Предстояла поездка в Улан-Батор, Военный центр разместили под метрополисом, чтобы полностью воспользоваться преимуществами защитного силового купола, который можно вознести до космических высот и прикрыть город и окрестности.
Спускаясь по длинному зигзагообразному эскалатору к погребенному глубоко под землей залу военного совета, Митч опять оказался рядом с Карлсеном.
— Поздравляю с предстоящей свадьбой, сэр.
Митч пока не разобрался, нравится ему Карлсен или нет, но уже ощутил странную уверенность в его силе, будто знал его долгие годы. Карлсен наверняка поймет, что он не пытается подлизаться.
— Спасибо, — кивнул главнокомандующий, мгновение поколебался, а затем извлек небольшую фотокарточку. Снимок, создающий иллюзию объема, изображал молодую женщину с золотистыми волосами, причесанными по моде новой венерианской аристократии.
— Красавица, — заметил Митч. Ему даже не пришлось приукрашивать правду ни на йоту.