Берсеркер
Шрифт:
Внутри непроницаемой брони врага до сих пор теплилась жизнь его матери.
— Живая единица Майкл. Скажи, перед нами Бог всего человечества? Еще никогда прежде мне не удавалось проникнуть так далеко.
Впереди что-то не так. Что-то... и вдруг Майкл наконец смог понять, в чем же суть этого беспорядка. Просто все дело было в том, что центр Таджа... остался незавершенным.
— Бог — это нечто большее, — ответил Майкл.
— Я вычисляю, — сказал Директор, — здесь есть какое-то несовершенство. Что-то осталось незаконченным. Либо ты, либо я должен...
Он остановился, но его физическая оболочка тотчас же возобновила поступательное движение вперед.
— Либо ты, либо я, — повторил Майкл.
Он настиг
— Я начинаю делать ошибки, — сказал Директор. — Я начинаю...
Он остановился. И это был конец.
Просунув в него руку, Майкл осторожно достал жизнь, похищенную машиной. Освободив женщину, он бережно прикрыл ее ладонью. Его мать была перепугана до смерти, и рассудок не покинул ее лишь потому, что она не видела, что находится за пределами руки, принесшей ей спасение. Центр Таджа был такой маленький, что Майкл смог бы обхватить его двумя человеческими ладонями. И в то же время это было просторное помещение, способное вместить большую группу. А вся остальная галактика по сравнению с этим помещением казалась ничтожно крохотной. Оно оглушало и слепило, и даже «Ланселот» не мог на него смотреть. Осторожно заглянув в его бескрайнее безмятежное нутро, Майкл-«Ланселот» увидел, что в каждой галактике во Вселенной есть свой Тадж, похожий на этот, но в то же время Тадж каждой галактики уникален, его наполняют чуть измененные законы. Ни одна галактика не является живой, и каждая галактика несет в своем сердце семена и тайны жизни. И каждой предстоят бесконечные свершения.
Отворилась дверь, ведущая в самый центр. Майкл увидел, что каждый Тадж выбирает из обитаемых миров своей галактики группу живых существ, двое из которых не должны принадлежать одному миру. Он собирает их в себе, одного за другим, добавляя новое звено к великой цепи, которая поможет Вселенной подняться еще на одну ступень.
Группа разумных существ, непохожих живых организмов, избранных для того, чтобы нести различие, пока что еще неполная, ждала своего нового члена.
Обернувшись в последний раз, Майкл, не двинувшись с того места, где находился, приблизился к «Иоганну Карлсену». Мягко и осторожно — он уже успел научиться делать это, — вскрыв металлический корпус, он поместил свою мать внутрь и убрал руку. На целом, неповрежденном корпусе не осталось никаких следов. Узы, державшие дредноут внутри Таджа, став ненужными, опали как осенние листья, как кольца отмершей кожи.
Майкл, которого больше ничто не держало, повернулся к центру. Его окликнули голоса — голоса существ, совершенно свободных, связь с которыми теперь уже никогда не порвется. Рядом с кармпанином, кого Майкл узнал по описанию в какой-то прочитанной целую вечность назад книжке, за круглым столом оставалось одно свободное место.
Сделав еще один шаг, Майкл прошел мимо безжизненного Директора, и вместе с этим вся жизнь, порожденная Землей, наконец вошла в Тадж, обретая дом. Один, по своей воле, Майкл Джейлинкс шагнул вперед, требуя предоставить принадлежащее ему по праву место в этом блистательном обществе.
Берсеркер: Заклятый враг
Рассказы
* * *
И снова я, третий историк кармпанской расы, в благодарность человечеству за оборону моей родной планеты и многих других планет запечатлел для него ряд своих видений. Мой разум, почти не скованный ни временем, ни пространством,
Большинство высших интеллектов Галактики чураются войны, даже когда речь идет о самом их существовании. И тем не менее сама материя, давшая им жизнь, послужила строительным материалом для берсеркеров. Может, их Строители являют собой редчайший, порочный изъян? Ах, если бы это было так...
УЛЫБКА
По прошествии четырех месяцев с момента налета берсеркеров на планету под названием Сен-Жервез среди туч пепла и пара, окрасивших небеса уничтоженной планеты в мертвенносерые тона, появилась большая, шикарная яхта тирана Иоритомо. Вскоре с нее беззвучно были спущены два бронекатера, приземлившиеся посреди голой равнины в том месте, где некогда стояла столица планеты.
Высадившаяся с катеров команда была одета в скафандры высшей защиты, чтобы избежать пагубного воздействия раскаленного пепла, горячей грязи и остаточной радиации. Солдаты знали, что ищут, и менее чем через стандартный час наткнулись на сводчатый тоннель, ведущий вглубь от бывшего подвала знаменитого сен-жервезского музея. Местами тоннель частично обрушился, но проход все-таки сохранился, и прибывшие двинулись по ступеням вниз, иногда спотыкаясь об обломки, скатившиеся с поверхности. Поначалу сражение было не совсем односторонним, и среди руин некогда величественного города то и дело встречались обломки десантных ботов и роботов берсеркеров. Неживые металлические убийцы были вынуждены высадиться, чтобы нейтрализовать генераторы защитного поля, прежде чем приступить к бомбардировке планеты всерьез.
Тоннель окончился огромным хранилищем в сотнях метров от поверхности. Аварийное освещение, имеющее независимый источник питания, все еще работало, а системы очистки воздуха до сих пор пытались отфильтровать пыль. В хранилище высились пять огромных статуй, считая и стоявшую в примыкающей к залу мастерской, где над ней, очевидно, трудился какой-то реставратор. Каждая статуя являла собой бесценное произведение искусства. А вокруг были разбросаны, будто мусор, полотна, керамика, статуэтки из бронзы, золота и серебра — самые ничтожные из сокровищ, достойных зависти.
Прибывшие тут же передали по радио о своем открытии человеку, нетерпеливо дожидавшемуся в яхте, зависшей над городом. В докладе упомянули, что кто-то явно жил здесь уже после нападения. Кроме мастерской, силовая лампа которой снабжала электричеством уцелевшее оборудование, в хранилище имелась комнатка, служившая музейным архивом. Теперь в ней обнаружилась койка, запасы пиши и прочие предметы, свидетельствующие, что это помещение стало чьим-то жилищем. Что ж, не так уж и удивительно, что из многих миллионов обитателей планеты уцелел хоть один.
Человек, в одиночестве проживший в этом укрытии целых четыре месяца, по возвращении застал высадившийся отряд за работой.
— Мародеры, — бесстрастно прокомментировал он, не находя в душе сил ни на ярость, ни даже на страх. Человек, не защищенный ни от радиации, ни от чего-либо другого, привалился плечом к косяку последней двери разбитого тоннеля — длинноволосый, небритый, некогда толстый; висящая мешком одежда выглядела так, будто ее не меняли со времени нашествия берсеркеров.
Десантник, стоявший к нему ближе всех, молча смерил человека взглядом и побарабанил пальцами по рукоятке пистолета, прикидывая, как быть, но выхватывать оружие из кобуры не стал. Пришедший швырнул на пол принесенный металлолом, вложив в этот жест все свое презрение.