Берсерки. Трилогия

Злотников Роман Валерьевич

Вечер прошел мрачно. Иззекиль угрюмо молчал и почти ничего не ел. Так, немного поковырялся в своей тарелке и, отодвинув ее, вышел на крыльцо. Он вернулся, когда отец уже ушел в спальню, а Уимон убирал со стола. Иззекиль уселся в свое любимое кресло у камина и, все так же угрюмо хмурясь, уставился на мальчика. Уимон понял, что его взрослый товарищ не знает, как начать неприятный разговор. Он поставил тарелки на стол, повернулся к Иззекилю и спросил:

— А кто такие «кроты»?

Тот пристально посмотрел на него:

— Где ты слышал это слово?

Мальчик смутился:

— Я-аа… — Он замолчал, чувствуя, что правда будет не очень приятна Иззекилю, но в то же время испытывая подсознательную уверенность в том, что вопрос был задан вовремя. И что он должен помочь своему взрослому другу начать неприятный, но, увы, неизбежный разговор. — Когда ты говорил с генералом, я был на террасе.

Иззекиль покачал головой:

— Нехорошо подслушивать разговоры старших. — Он долго смотрел на мальчишку, прикидывая, как поступить, а затем шагнул к столу и уселся на лавку. — Понимаешь, Уимон, среди нас, тех, кого вы зовете «дикими»,

есть много разных людей. Мы, люди Господа, стараемся жить по его заветам. Не сильно вмешиваясь в жизнь остальных. Кое-кто, в основном бывшие военные и их потомки, называющие себя людьми капониров, пытаются изображать из себя непримиримых борцов. Третьи отринули всех и живут в одиночку. Есть еще много других. Мы даже не знаем, сколько нас всех. В отличие от Прежних, мы не можем общаться с теми, кто живет далеко от нас. Но мы знаем, что таких много. Контролеры думали, что те, кого они не уничтожили, напав на нашу планету, вымрут сами по себе, но они просчитались. Мы выжили и нас стало гораздо больше, чем в первые годы после Захвата… — Иззекиль замолчал, давая мальчику время переварить его слова. — «Кроты» тоже избрали свой путь. Среди них большую роль играют те, кто откололся от военных. Поэтому сами «кроты» называют себя «Армией освобождения Земли». Они нападают на куклосы и их обитателей. И уводят их к себе… — Иззекиль опять замолчал, но видно было, что он не закончил. Просто он не мог сообразить, как рассказывать дальше. То, о чем он собирался рассказывать, у — него самого вызывало отвращение. Но мальчик спокойно смотрел на него, и Иззекиль продолжил: — Они заставляют их работать в шахтах, разбирать завалы в сожженных городах — там, где большая радиоактивность… — Вспомнив, что мальчик не знает, что означает это слово, пояснил: — Это такое нехорошее место, где люди быстро умирают. И потому там постоянно нужны… новые работники.

— И ты должен уехать, чтобы освободить этих людей?

— Ну, в общем, да.

— А почему только сейчас?

Иззекиль смутился:

— Они… ну просто… напали на одну из наших деревень…

Мальчик с минуту сосредоточенно размышлял:

— Значит, пока они крали людей из куклосов, вы их не трогали?

Иззекиль, грустно улыбаясь, попытался оправдаться, не совсем понимая, зачем он это делает, но чувствуя, что так нужно.

— Уимон, мы не можем драться сразу со всеми. К тому же «кроты» доставляют нам многое, без чего мы не можем обойтись. В обмен на наше продовольствие… И потом, главное сейчас не это.

Он опять замолчал, никак не решаясь перейти к тому, что считал этим главным, и мальчик вновь пришел ему на помощь:

— Я знаю. Мы с отцом должны уйти.

Иззекиль с хрустом сжал кулаки и отвернулся. Наступила тишина. Потом Уимон подошел к Иззекилю и, положив руку ему на плечо, произнес:

— Не расстраивайся. Я навсегда запомню этот год. К тому же в куклосе нам действительно будет лучше. Вдруг бы с тобой что-нибудь случилось? Тогда мы бы недолго здесь прожили.

И от этого недетского вывода, прозвучавшего из уст ребенка, Иззекилю стало жутковато. И еще от того, что мальчик был абсолютно прав. Иззекиль протянул руку и пригладил мальчишке торчащие космы.

— Ладно. Давай спать. У нас завтра нелегкий и долгий день.

Утром они встали рано. Уимон с отцом привычно напоили скот и выгнали его на пастбище. Иззекиль уложил вьюки и оседлал лошадей.

Завтрак прошел в молчании. Они поглощали пищу, избегая встречаться взглядами друг с другом. Но Уимон заметил, что отец радостно возбужден. А ему, наоборот, было грустно. Хотя он уже свыкся с мыслью, что рано или поздно им придется уйти. Неприязнь прихожан стала уж слишком очевидной. И упрямство Иззекиля ничего не могло изменить.

Они выехали сразу после завтрака. От вчерашней грозы не осталось и следа. В ослепительно-голубых небесах ярко сияло солнце. Но у одного из троих путешественников на душе было так черно, как черны были вчерашние тучи.

К полудню они отъехали от селения миль на двадцать. Уимон разложил костер и занялся приготовлением немудреного обеда. Вдруг там, откуда они приехали, послышался гулкий грохот. Иззекиль вскочил. Грохот повторился, потом еще раз и еще… Иззекиль подбежал к своей лошади, вскочил в седло и дал шенкеля. Когда дробный топот утих, Уимон повернулся к отцу. Торрей смотрел вслед ускакавшему с возбужденно-красным лицом. Почувствовав взгляд сына, он сказал:

— Это Высшие. Они пришли наказать нечестивых.

Уимон ничего не ответил отцу и пошел к лошадям. Он взобрался в седло и тронул коня. Торрей проводил сына потерянным взглядом и затем принялся собирать вьюки.

Когда они добрались до места, от селения ничего не осталось. Обожженные до черноты трупы людей, неглубокие ямы, засыпанные густым черным пеплом, на месте строений, там, где когда-то стояла церковь, они увидели искореженные останки какой-то машины и два трупа чудовищных существ, представлявших собой странное соединение необычайно крупных мужчин и страшновато-угрожающих металлических конструкций, вживленных в их тела и головы. На почерневшем от взрыва выступе машины, сгорбившись, сидел Иззекиль. Уимон соскользнул с седла и бросился к нему. Но тот даже не пошевелился. Торрей медленно сполз на землю и, благоговейно поклонившись изуродованным останкам, бочком отошел в сторонку. Иззекиль заметил этот торопливый, но почтительный поклон. Он поднял голову и, полоснув Торрея злобным взглядом, прорычал:

— Уходите.

— Но, Иззекиль… — начал Уимон, однако тот не дал ему закончить.

Он вскинул ружье и передернул цевье.

— Уходите, вы…

Торрей торопливо схватил сына за руку и потащил за собой, приговаривая:

— Пойдем, пойдем…

Когда они покидали это место во второй раз, у Уимона было гораздо чернее на душе. Но он отчего-то знал, что это не последняя его встреча с Иззекилем.

8

«Е-7127»

перекинул ноги через бортик и спрыгнул на землю. Младший ОУМ уже двигался к нему. В воздухе стоял резкий запах гари. Операция была закончена совсем недавно. Отобранные особи, коих набралось более трех десятков разного пола, возраста и габаритов, находились в силовом коконе. «Е-7127» развернул анализаторы и тщательно отсканировал местность. В радиусе устойчивого обнаружения не наблюдалось ни одного живого объекта, по массо-габаритным и температурным характеристикам напоминающего особь «дикого» генофонда. Это поселение, затерянное в экваториальных дебрях большого континента, который на большинстве ранее господствовавших языков назывался странным словом Африка, было полностью уничтожено. Все строения разрушены плазморазрядами, а трупы особей «дикого» генофонда, составлявших население этого поселения, сожженные лазерными импульсами носимых оружейных блоков, такты укладывали в одну большую кучу, чтобы тоже обработать из плазменного метателя. Младший ОУМ подошел и остановился за левым плечом. Это был один из наиболее перспективных младших ОУМов. Из последней серии. Но у него пока не было никакого боевого опыта. Собственного, естественно, поскольку в мнемоблоках каждого ОУМа хранилось достаточно информации о наиболее интересных и характерных схватках минувшего. Но любой военный — от такта до ОУМа — и даже любой из Контролеров прекрасно знали, что эффективность использования информации мнемоблоков примерно на порядок ниже полученной самим индивидуумом. Именно поэтому «Е-7127» и взял этого ОУМа в состав десанта, где, несмотря на все свои многообещающие способности, парень вполне мог бы сложить голову уже в первом бою.

Старший ОУМ медленно двинулся вперед, рассматривая полусгоревшие трупы «диких» и остатки их одежды, утвари и оружия. Вариативность генофонда этой планеты действительно была впечатляющей. Например, данные особи имели настолько усиленную пигментацию кожи, что при сканировании только в видимом диапазоне казались практически черными. Кроме того, на иных континентах встречались особи с белой, желтой и красноватой кожей. И все это на одной и той же планете! Старший ОУМ остановился у валявшейся около черного пятна, оставшегося на месте сожженной хижины, сломанной палки со шнуром. В этой части материка такое приспособление было распространено среди «дикого» генофонда. Обычно они использовали его в качестве охотничьего приспособления. Причем довольно умело. А при проведении операций по зачистке даже пытались им обороняться. И неожиданно эффективно. На начальном этапе «Е-7127» даже потерял около двух десятков тактов. Деревянные палочки, которые «дикие» наловчились метать из этого приспособления на небольшие расстояния, оказались смазаны каким-то сильным токсином. Настолько сильным, что встроенные медблоки тактов не смогли с ним справиться. А пока «отключенных» доставляли в развернутый в комплексе зданий Планетарного Контроля полевой госпиталь, в основных нервных узлах уже успевали произойти необратимые изменения. И хотя теперь медблоки были перенастроены, до сих пор не удалось подобрать комбинацию, способную полностью нейтрализовать действие токсина. Хотя теперь попадание этих палочек вызывало только временный выход тактов из строя. Но «дикие», воспользовавшись серьезным, хотя и кратковременным нарушением ориентации у тактов, подбирались к ним и наносили непоправимые повреждения их человеческим компонентам. И вообще, ни один вариант действий, который они предварительно проигрывали с Первым Контролером Разрушителя, не воплотился в жизнь без многократного превышения уровня ожидаемых потерь. Расходы на восстановление боеспособности уже становились сравнимы с затратами на Обращение какой-нибудь планеты с уровнем развития не ниже «Эйч-7». Первое время это приводило человеческую составляющую старшего ОУМа буквально в «граничное» эмоциональное состояние, называемое среди низшего генофонда словом «бешенство». Конечно, никто никогда не рассматривал возможность Обращения планеты одиночным Разрушителем. Но эта планета считалась Обращенной уже сорок с лишним лет назад! Впрочем, она показала себя еще во время Обращения. Такты всегда считались расходным материалом, хотя никто и не предполагал, что будут ТАКИЕ потери, но что эти примитивы, обладая столь скудными технологическими возможностями, умудрятся сбить почти два десятка кораблей флота вторжения, и среди них Базовый системный разрушитель, не ожидал никто. И ему следовало принимать это во внимание, когда он согласился выделить силы и средства на неплановую зачистку субтропической зоны. Это была обычная практика. Вытеснить «дикий» генофонд из зоны наиболее благоприятного проживания в неблагоприятные климатические зоны и предоставить возможность самостоятельно вымереть. И хотя всем уже было ясно, что стандартные варианты на этой планете не срабатывают, серьезное изменение подходов требовало слишком больших затрат. Несмотря на то что самые пессимистические его предположения по поводу уровня структурирования «дикого» генофонда пока не оправдались, уровень силового противодействия был таков, что только численность планетарного гарнизона нужно было увеличивать как минимум на порядок. Но пока все оставалось по-прежнему. Поскольку принять на себя ответственность за столь резкие изменения пока никто не решился. Хотя, возможно, эти изменения не за горами. Недаром сразу два Верховных Контролера проявили к этой планете пристальный интерес.

Из бота высунулся пилот и подслеповато повел глазами по сторонам. На его лбу и вокруг глазных впадин торчали целые гроздья разъемов и раструбов входных волоконных каналов, создавая странно-причудливую страшноватую маску со множеством пустых черных и блестящих металлических глазниц. — Но все это оборудование создавало такую нагрузку на глаза, что даже специальные вживленные нервные волокна не справлялись с передачей изображения от сетчатки в мозг. Когда пилоты отключались от сенсорных комплексов своих летательных аппаратов, все они становились полуслепыми.